Когда Александра Михайловна писала это письмо, она не знала, что до адресата оно не дойдет. 19 февраля 1952 года Майского арестовали.
Его обвинили в связях с британской разведкой и в том, что он считал западных лидеров друзьями Советского Союза. Вслед за ним арестовали троих его недавних подчиненных, бывших сотрудников советского посольства в Лондоне, в том числе известного публициста Эрнста Генри (он же Семен Николаевич Ростовский, он же Леонид Аркадьевич Хентов, человек с фантастически интересной биографией, автор двух знаменитых в 1930-е годы книг — «Гитлер над Европой» и «Гитлер против СССР»).
После смерти Сталина, как сказано в следственном деле, Майский «от своих показаний отказался, заявив, что они вымышленные». Но его всё равно не отпускали. Через два года после смерти Сталина, в мае 1955 года Майского судила Военная коллегия Верховного суда по обвинению в измене родине. Но в июле 1955-го его, наконец, освободили, и он вернулся в Институт истории Академии наук.
Однако мрачная тень нелепых обвинений висела над ним. В начале 1957 года обсуждался вопрос о новом издании «Истории дипломатии» и «Дипломатического словаря». Нужен был главный редактор. Лучшей кандидатуры, чем академик Иван Майский, предложить было трудно.
Но секретарь ЦК по идеологии Дмитрий Трофимович Шепилов отправил членам президиума ЦК записку, в которой назвал это нецелесообразным: «Майский И. М. признан виновным в злоупотреблении служебным положением в бытность свою послом СССР в Англии и осужден; в дальнейшем Майский реабилитирован не был, а лишь помилован в порядке частной амнистии».
Двадцать первого февраля 1957 года вопрос обсуждался на заседании президиума ЦК. Новый министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко попросил Майского в редколлегию не вводить и тем более не делать главным редактором: он даже не член партии! Майского исключили из партии после ареста и не восстановили. Приговор ему отменили только в 1960 году. Так что особенно помочь в публикации трудов Коллонтай Иван Михайлович не мог…
При советской власти из ее воспоминаний публиковались лишь отрывки. Записки Коллонтай в двух томах вышли в Москве только в 2001 году — при помощи немецкого Фонда им. Розы Люксембург.
Довольно долго советские чиновники не могли простить Коллонтай самостоятельности в политической и личной жизни.
Пятнадцатого ноября 1967 года начальник Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР Павел Константинович Романов пожаловался в ЦК КПСС на постановку в театре «Современник» спектакля «Большевики» по пьесе молодого тогда драматурга Михаила Филипповича Шатрова «Тридцатое августа»:
«Это — совершенно недопустимый и беспрецедентный случай нарушения установленного порядка, в соответствии с которым драматические произведения современных советских авторов могут показываться на сцене лишь после разрешения их текстов к постановке органами Главного управления по охране государственных тайн в печати.
Текст пьесы М. Шатрова «Тридцатое августа» не был подписан нами для исполнения, так как содержал ряд существенных недостатков идейно-политического характера… Пьеса получила отрицательное заключение Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС…
Рассмотрение этого произведения показало, что в нем, например, допускалось искажение ряда мыслей В. И. Ленина… Вызывала также сомнение историческая достоверность и политическая оправданность введения в число действующих лиц пьесы таких персонажей, как Стеклов, Коллонтай, Крестинский, которые как до событий, изображаемых в пьесе, так и в последующем были в оппозиции к В. И. Ленину, выступали против политики партии по принципиальным вопросам, примыкали к различным антипартийным группировкам…
А. Коллонтай в марте 1918 года демонстративно, в знак протеста против ленинской линии в вопросе о Брестском мире, вышла из Совнаркома. В 1920–1921 годах была активной участницей «Рабочей оппозиции»; ее брошюра «Рабочая оппозиция», выпущенная накануне X съезда партии, стала идейной платформой этой группы. Несмотря на ленинскую резолюцию X съезда «О единстве партии», осудившую взгляды «Рабочей оппозиции», брошюра Коллонтай была распространена оппозиционерами среди работников Коминтерна. Антипартийная деятельность Коллонтай получила резкую оценку и в резолюции XI съезда партии (1922 г.) «О некоторых членах бывшей «рабочей оппозиции». <…>
Пьесы Михаила Шатрова всегда трудно проходили через цензуру, а театр «Современник» для идеологических чиновников был как красная тряпка. Появление на сцене уже почти забытой Коллонтай давало цензорам желанный повод обвинить авторов спектакля в пренебрежении основополагающими партийными документами и оценками.
Деятельность Коллонтай начальник цензуры Романов, бдительный догматик, называл «антипартийной». Негодовал, как вообще можно выводить на сцену такой сомнительный персонаж! Павел Константинович перед войной окончил Высшую партийную школу при ЦК ВКП(б) и курсы военных комиссаров при Военно-политической академии.
В партшколе его наблюдала Галина Ерофеева, жена не раз упоминавшегося на этих страницах Владимира Ивановича Ерофеева: «На киносеансе свободных мест не оказалось. Рядом у стены стояла пара — подчеркнуто грубоватый брюнет и голубоглазая пухлощекая блондинка, за которой он ухаживал. Она попросила его принести стул. «Постоишь, корова!» — услышала я оторопело его «галантный» ответ будущей жене. Я вряд ли припомнила бы этот сочный эпизод, если бы этот человек не был в течение многих лет бессменным руководителем Главлита, сумевшим попортить немало крови советским журналистам и литераторам своим «галантным» обращением и с авторами, и с их трудами».
После войны Павел Романов был начальником Комиссии по работе с военнопленными при ЦК партии. В 1948 году его взяли в аппарат ЦК, где он, взбираясь по служебной лестнице, служил до 1957 года, когда его сделали главным цензором страны. Он просидел на этой должности без малого 30 лет — аж до горбачевских времен!
Самоуверенный по характеру Павел Романов претендовал на большую роль, чем ему было положено. Не он один желал руководить идеологией, были и другие чиновники высокого ранга, имевшие на то основание и не позволявшие конкурентам вторгаться в их епархию. Разгневанное послание начальника Главлита не встретило понимания у высшего руководства страны. Давние уклоны и колебания Коллонтай — не повод, чтобы вычеркивать ее из истории. И так уже почти никого не осталось из революционной когорты, пантеон опустел, а потребность в героях ощущалась.
В 1969 году вышла на экраны посвященная ей кинокартина «Посол Советского Союза». Художественный фильм по пьесе Ариадны и Петра Тур «Чрезвычайный посол» снял известный режиссер Георгий Григорьевич Натансон. Музыку к фильму написали Вениамин Ефимович Баснер и Дмитрий Дмитриевич Шостакович.
Главная героиня ленты носит иную фамилию, и не упоминается Швеция. Но все знали, что это фильм о Коллонтай. Ее играла актриса Театра им. Вахтангова Юлия Константиновна Борисова. В кино она снималась мало. Ее высоко ценили не только зрители, но и начальство. Политически важную роль доверили не только народной артистке СССР, но еще и депутату Верховного Совета РСФСР. Юлию Борисову ждали Государственная премия и золотая звезда Героя Социалистического Труда.
