Несомненно, играл свою роль и такой фактор, как большая разница в возрасте между вступающими в брак. Тот же Исхомах говорит о своей жене: «Когда она пришла ко мне, ей не было еще и пятнадцати лет, а до этого она жила под строгим присмотром, чтобы возможно меньше видеть, меньше слышать, меньше говорить» (Ксенофонт. Домострой. 7. 5). И столь ранние браки для девушек были нормой.
А что касается мужчины, напомним, что самым подходящим временем для вступления в брак считалось достижение тридцатилетия. Понятно, что при таких условиях семья строилась на заведомо неравных основах. Муж был уже вполне взрослым, самостоятельным человеком, а жена — совсем юной, не имеющей еще ровно никакого жизненного опыта.
Что же касается Сократа и его супруги, разница в возрасте у них была даже больше, чем обычно, — лет тридцать. Ксантиппа родилась около 440 года до н. э., плюс-минус несколько лет
. Брак был заключен около 425–420 годов до н. э. (точная дата неизвестна), и после этого она еще примерно двадцать лет оставалась в детородном возрасте.
Выходя за Сократа, Ксантиппа была молодой девушкой, вполне возможно, красивой (хотя, строго говоря, о ее внешности ровно ничего не сообщается в источниках) и, уж во всяком случае, из состоятельной семьи: наиболее вероятно, что ее отцом был известный музыкант Лампрокл
, а музыканты в античной Греции никогда не бедствовали. Муж же ей достался пожилой, неказистый и очень небогатый. Наверняка она считала, что имеет основание рассчитывать на его любовь или, по меньшей мере, внимание. А вместо этого встречала — во всяком случае, так ей должно было казаться — безразличие. Мало у какой женщины в подобных условиях не сформируется комплекс «Он мне всю жизнь загубил».
Но детей Ксантиппа рожала Сократу исправно. У них было три сына; возможно, имелись в семье и дочери, но мы о них ничего не знаем, поскольку, как уже упоминалось выше, древнегреческие авторы предпочитали вообще ничего не говорить о женщинах и девочках, если только это было возможно.
Старший сын Сократа и Ксантиппы — Лампрокл — появился на свет около 416 года до н. э.
и, судя по всему, получил имя в честь деда по материнской линии. У греков чрезвычайно часто было принято называть родившихся детей в честь дедов. Правда, обычно первенцу давали имя в честь деда но отцу, а второму сыну — в честь деда по матери. В данном случае этот порядок был почему-то изменен. Почему? У ученых нет однозначного ответа. Ведь можно высказывать различные точки зрения, и все они будут чисто гадательными.
Например: экспансивная и настойчивая Ксантиппа добилась того, чтобы старшего сына назвали в честь ее отца, а Сократ не стал спорить, потому что эти вещи были для него совершенно не принципиальны. Или: Ксантиппа принесла в бедный дом Сократа, надо полагать, хорошее приданое, которое дал ей ее отец Лампрокл, и его следовало за это «морально вознаградить». Или, наконец: первый сын у Сократа и Ксантиппы родился еще до Лампрокла, он-то и получил имя деда по отцу (Софрониск), но этот мальчик умер в раннем детстве, поэтому о нем ничего не сообщается в источниках. Последний вариант представляется лично нам наиболее вероятным. Известно, насколько огромной была в античности (да и во всех обществах вплоть до XIX века) детская и младенческая смертность. Далеко не каждому ребенку, увидевшему свет, суждено было дожить до взрослых лет и даже до юности.
Если наше предположение верно, то первый сын, о котором идет речь, скончался к 410 году до н. э., потому что приблизительно на этот год
падает рождение второго из выживших сыновей Сократа и Ксантиппы, а его звали как раз Софрониском. Наконец, около 402 года до н. э.
— совсем незадолго до казни философа — родился третий, Менексен.
Приведем сведения источников о детях «босоногого мудреца», их очень немного. В своей защитительной речи на суде, как ее передает Платон, Сократ в числе прочего говорит:
«…Есть у меня и родные, есть и сыновья, о мужи афиняне, целых трое, один уже взрослый, а двое — младенцы» (Платон. Апология Сократа. 34 d).
Тот же Платон, рассказывая о последнем дне философа, упоминает, что Ксантиппа, пришедшая к нему в тюрьму, сидела «с ребенком на руках» (Платон. Федон. 60 а). Несомненно, речь идет о Менексене, младшем сыне. Наконец, уже перед самой казнью к Сократу «привели сыновей — у него было двое маленьких и один побольше» (Платон. Федон. 116 b).
Впоследствии сыновья философа ровно ничем не прославились. Сократ, сетуя на то, что мудрые люди, такие как Перикл, почему-то не смогли передать эту свою мудрость детям, и те выросли вполне заурядными личностями (Платон. Протагор. 319 с слл.), вполне мог бы адресовать этот упрек и себе самому.
* * *
Сократ и Ксантиппа были очень разными людьми, непонимание ими друг Друга было велико, и не удивительно, что семейная атмосфера в целом была далека от идеальной. Весьма характерный в данном отношении эпизод приводит Ксенофонт.
Лампрокл, старший сын философа, едва подрос, уже начал ссориться с матерью. Сократ, заметив это, решил провести с подростком воспитательную беседу Вот что он ему говорил:
«Так кто же и от кого… получает большие благодеяния, как не дети от родителей? Им, не бывшим прежде, родители дали бытие, дали им возможность увидеть столько прекрасного и сделали их причастными стольких благ… Как всем известно, мы и то еще принимаем в соображение, от каких женщин могут родиться у нас самые лучшие дети: с этим и женщинами мы и вступаем в союз для рождения детей. При этом мужчина содержит женщину, которая будет в союзе с ним рожать детей, и для будущих детей заранее готовит все, что, по его мнению, пригодится им в жизни, и притом в возможно большем количестве. А женщина после зачатия не только носит это бремя с отягощением для себя и с опасностью для жизни, — уделяя ребенку пищу, которой сама питается, но и по окончании ношения, с большим страданием родив ребенка, кормит его и заботится о нем, хотя еще не видала от него никакого добра; и хотя ребенок не сознает, от кого он получает добро, и не может выразить свои нужды, но она сама старается удовлетворить его желания, долгое время она кормит его, и днем и ночью неся труды и не зная, какую получит за это благодарность…
В ответ на это молодой человек сказал: Хоть она и сделала все это и другое, во много раз большее, но, право, никто не мог бы вынести ее тяжелого характера.
Тогда Сократ сказал: Что же, по-твоему, труднее выносить — лютость зверя или матери?
Я думаю, отвечал он, матери, по крайней мере такой.
Так разве она когда причинила тебе какую-нибудь боль — укусила тебя или лягнула, вроде того, как это многим случается испытывать от животных?» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. II. 2. 3 слл.).
Прервем пока цитирование и задумаемся: те аргументы, которые здесь приводит Сократ сыну в пользу необходимости уважать мать, — не слишком ли они сухи, рассудочны и как-то даже тривиальны? Сказал ли он Лампроклу что-нибудь такое, чего тот раньше не знал? Хотелось бы встретить какие-то более теплые, душевные слова — причем не об абстрактной «матери», а о живой, конкретной Ксантиппе… Как будто Сократ произносит все это лишь по обязанности: ведь нужно же воспитывать сына!
