– Ты мне мстишь, говоря все это. Пытаешься сделать побольнее… За то, что не обращала на тебя внимание. Что ты когда-то, назло мне, связался с Брониславой, этим бронированным броненосцем с бровями!
– Алина, но это смешно, правда, – носиться с воспоминаниями пятнадцатилетней давности…
– У любви нет срока годности! – парировала Алина.
– У любви – да. Но никакой любви-то не было, один морок. Наваждение. Пустое. Не было ни любви, ни ненависти, ты ведь не думаешь, что я сейчас тебе мщу, отвергая твою любовь? Да нет ее, нету!
Олег еще что-то говорил с раздосадованным, скучным лицом, но Алина не стала его дослушивать и побежала прочь. То, что Олег опять не бросился за ней следом, не попытался успокоить – еще более подтвердило опасения Алины. Олег Зоммер не любил ее, совсем не любил.
Минимум внимания, как бывшей однокурснице, да, был готов уделить, но не более того.
Не перезвонил тогда, после скандала с Броней на даче, не заехал сегодня за ней, за Алиной, эту встречу тоже назначил там и тогда, где ему было удобно, ни о каких посиделках в ресторане даже не подумал… Так относятся к дальним знакомым, не играющим никакой роли в жизни, о которых едва помнишь… Олег даже не потрудился быть вежливым с ней, с Алиной!
Получается, Ася была не права, когда настаивала на том, чтобы Алина еще раз встретилась с Олегом.
Не назначь Алина ему эту встречу, она бы избежала мучительного унижения сегодня.
Ася, конечно, умничка, но даже она не могла догадаться о том, что Олег на самом деле глубоко равнодушен к Алине. Или дело в Ромашовой, сумевшей так ловко заморочить ему голову за очень короткое время? О, недаром говорят, что эти «серые мышки» способны на многое…
Алина остановилась в конце аллеи, возле ажурной беседки. Пустое, тихое место, щебечут птицы в кронах деревьев. Алина села на скамейку в беседке, отдышалась. Глупо на пятом десятке бегать вот так по городу со слезами на глазах, с мыслью: «Он меня не любит, оказывается!» В таком возрасте (нет, нет, это не старость совсем, но и не юность же давно) обычно переживают из-за здоровья, из-за финансовых проблем.
Хотя, с другой стороны, она ведь вечная девочка, получается? А что, если и вправду выйти замуж, родить ребенка? То есть зажить скучной, нормальной женской жизнью и стать как все. Выполнить некие жизненные нормативы!
Алина достала из сумочки свой телефон, зашла на свою страничку в соцсети. Подумала минутку, а потом набросала быстро пост: «Ребята, настроение в минусе, хочу выпить. Кто со мной?» Да, вот так и надо, по-простому…
Ответы посыпались быстро:
«Зайка, прости, я на работе, только вечером».
«Ой, девочки, давайте все в субботу соберемся!»
«Алина, я в Праге, сейчас никак». (Фото пивной кружки прилагается.)
«Я на антибиотиках, мне спиртное нельзя, но мысленно я с тобой, Велинская!»
В череде этих сообщений было лишь одно толковое:
«Я готов». Сообщение от Виктора Борташевича.
Милого, некрасивого, нищего и скучного. Какого-то там научного сотрудника в музее. Старшего или младшего, кстати? Уже не вспомнить. Но, кажется, всегда влюбленного в нее, в Алину. То есть Алина всегда чувствовала, что Витя к ней неравнодушен – и в студенческие годы, и сейчас. Звонки, поздравления с датами, лайки в сети – вот чем радовал Алину Виктор. Но ненавязчиво так, приятно радовал.
Отчего нет?
Алина написала Виктору уже в «личку»: «Я никакая сейчас. Очень грустно. Людей тоже видеть не хочется. Придумай что-нибудь, Витя». Ответ немедленно: «Приезжай. Жду». И адрес.
Адрес Алина и так знала. Помнится, они с однокурсницами, подругами, уже были раза два или три в гостях у Борташевича. Милые посиделки, галантный Витя. Вино, колбасные нарезки, музыка, долгое прощание – со смехом, невинными поцелуями, комплиментами.
Алина заказала такси и через двадцать минут уже звонила в квартиру Борташевича. Тот открыл дверь в домашней одежде (брюки, клетчатая рубашка), сверху фартук. Из кухни пахло жареным луком, что-то скворчало и булькало.
Виктор сердечно расцеловался с Алиной.
– Осторожно, обнять не могу, видишь, я в процессе приготовления макарон «по-флотски». Ничего другого предложить не могу, но, обещаю, будет вкусно. Фирменное блюдо моей бабушки. И есть рислинг, целых две бутылки.
– Отлично, – выдохнула Алина. Ей внезапно стало легче. Еще полчаса назад она была уверена, что ее женская, счастливая и беззаботная жизнь кончена, но это не так. Вон есть еще мужчины, способные многим ради нее, Алины, пожертвовать. Она еще способна кружить головы и вдохновлять на подвиги!
– …Расскажешь, что случилось, или лучше не спрашивать? – деловито спросил Виктор, помешивая мясной фарш на сковородке.
– Не спрашивай.
– Ладушки, – коротко бросил тот.
Макароны «по-флотски» оказались действительно вкусны, хоть и несколько жирноваты. Но ничего, один раз можно. Алина с Виктором сидели на кухне (чистенько, но мебель из 90-х, что ли?), ели, пили вино и болтали о всяких пустяках. О природе, погоде, новых фильмах и книгах.
Это было милое, легкое, простое общение – совсем как в прежние студенческие времена, когда еще не думалось о старости и будущее казалось однозначно прекрасным и светлым.
Да, Виктор определенно чувствовал, что она, Алина, чем-то взволнована и расстроена, но в расспросы, как и обещал, не стал пускаться, скорее, наоборот, он пытался развеселить свою гостью.
Говорили долго, смеялись, потом Алина не выдержала и разрыдалась.
Виктор внимательно посмотрел на нее. Затем пересел на своем табурете поближе, взял салфетку и принялся осторожно вытирать Алине слезы.
– Витя… Что мне делать? Я не знаю, я запуталась. Я не понимаю, как жить дальше!
Он обнял ее, Алина положила ему голову на плечо, тоже обняла его. От рубашки Виктора пахло жареным луком и еще каким-то нафталином, что ли. Ну да ладно, близкому другу можно простить эти запахи, на то он и близкий.
Виктор поцеловал Алину в губы. Она ответила.
Виктор целовал ее долго, вдумчиво, нежно. Алина закрыла глаза и попыталась на его месте представить Рикардо. Рикардо всегда брал ситуацию в свои руки. Он словно вел Алину в танце, заставлял действовать, его прикосновения вызывали ответные у нее.
А тут непонятно даже, что делать. Несколько раз стукнулись лбами, руки… вот что делать с руками?
– Идем… Идем? – прошептала Алина.
– Да…
Они, полуобнявшись, побрели в сторону спальни. У Виктора, как помнила Алина, было две комнатки – в одной что-то типа гостиной, в другой вроде спальня с кроватью?
Спальня – крошечная комнатка с полированной мебелью, тоже конца прошлого века. Проигрыватель для пластинок и целая полка с этими самыми пластинками. Катушечный магнитофон. Фотоувеличитель. Еще какие-то непонятные вещи – технические раритеты, уже давно ненужные сейчас, но почему-то бережно хранимые Виктором. Односпальная кровать.
