Только вот чем спокойнее вел себя Олег, тем беспокойней становилась Зина. На нее совершенно не действовали все его рассуждения и утешения. Словно на самом деле произошло нечто жуткое. Непоправимое. И ожог этот вовсе не пустяк, а начало конца, что ли. И она, Зина, на самом деле погубила мальчика. Чужого ребенка. Он ведь совсем не взрослый, он еще дитя, этот Стива, ему лишь недавно исполнилось пятнадцать. Да и зачем, ко всему прочему, умалять, принижать мать, то есть Броню, вызывая пренебрежение к ней, ее чувствам у Стивы?..
Страх Зины имел какой-то иррациональный оттенок, и, спасаясь от него, Зина уехала от Олега в город, к себе. Наврала, что куча всяких-разных дел, надо курировать выставку, и т. д. и т. п. В сущности, Зина просто сбежала от своего возлюбленного. Ну, вот такое непонятное, даже дикое ощущение охватило ее после истории со Стивой и грилем. Словно она покусилась на нечто, что никак не могло ей принадлежать, на что она не имела никакого права… И вот теперь сама судьба наказывает ее за это.
В первый же вечер к Зине заглянул бывший муж Юрий. Без всякого предупреждения. Позвонил в домофон и, как ни в чем не бывало, сказал в переговорное устройство:
– Зина, это я, открой.
Зина послушно открыла дверь. Вернее, даже не послушно, а как-то обреченно, не задавая лишних вопросов – что надо, почему без предупреждения… Да кто она такая, чтобы спрашивать и ставить условия?..
– Одна? – спросил бывший муж, заходя в квартиру.
– Одна, – пробормотала она.
– Хорошо, что мальчики сейчас не с тобой. Поговорить тет-а-тет надо.
– Проходи. Чаю хочешь?
– Да, если не трудно…
Юрий выглядел плохо (ведь недавно вышел из больницы!). Похудевший, с осунувшимся лицом, бледный.
– Ты как? Лучше?
– Немного. Хотя положение скверное.
– Юра! – ахнула Зина, прижала руки к сердцу.
– Что ты причитаешь, я же говорю – скверное. Но это не значит, что безнадежное, поскольку биопсия ничего смертельного не показала. Рано мне еще помирать. Но лечиться придется долго и много, я теперь хроник, мне до конца жизни таблетки глотать… Да и возраст, что ты хочешь.
– Перестань, ты еще не старик! – Зине после его слов стало чуть легче. Все-таки отец детей…
– Пятьдесят на носу, не забыла? Самый опасный возраст для мужиков. Я, Зинаида, жизни не знал раньше, как я теперь понимаю. Всегда чувствовал себя победителем, думал, что владею ситуацией. А нет. Я просто человек. Бренное тело. Я не могу победить законы природы, я не в силах отменить свою старость. Попал в больницу, считай, в первый раз в жизни, раньше-то ничего серьезного, и вот насмотрелся всякого, понял.
– Сочувствую, – серьезно произнесла Зина.
– Ты правда мне сочувствуешь? – приподнял брови Юрий и вновь стал походить на себя прежнего, высокомерного и властного человека.
– Да. Ты отец моих детей. Ты все-таки… родственник мне. Не чужой.
– Я же тебя бросил.
– Но близким человеком от этого ты быть не перестал.
– Ты меня должна ненавидеть, наверное! – улыбнулся он.
– Я об этом не думаю, – честно призналась Зина. – Что я могу изменить? Только силы и нервы потрачу, если начну думать о том, как ты со мной и с нашими детьми поступил. Хотя, в общем, ничего страшного. Все выжили, все нормально. От голода и холода никто не умер. Ты платил алименты, в конце концов.
– Я ж по минимуму все.
– Ну, зато все по закону, как я понимаю. Мальчики пошли работать, помогали мне. Может, потому такими ответственными и выросли – их ведь никто не баловал, – пожала плечами Зина. – Самостоятельные, неленивые они.
– Ты что же, еще и благодарна мне? – изумился Юрий. – Ты – святая, получается? Переживаешь за меня, ни одного упрека…
– Да, получается, так. Потому что я тебе не судья. Ты знаешь, я не религиозный человек, но я верю. В высшие силы, в карму, в то, что «дорогое мироздание» воздаст каждому за его поступки… Вот пусть высшие силы с тобой и разбираются. Но не я. Не моя это задача.
– Ты еще любишь меня? – странным голосом, глядя Зине в глаза, спросил бывший муж.
– Нет, – не раздумывая, быстро ответила она.
– Что ты за человек такой, я тебя не понимаю!
– Это твои проблемы. Я что, еще должна тебе помочь понять себя? – указала Зина себе на грудь и засмеялась. – А тебе оно надо – понимать меня? Зачем? Столько лет прошло, мы уже не вместе.
Юрий замолчал, пристально, с каким-то жадным вниманием разглядывая сидевшую напротив него Зину. Он словно не узнавал ее. Или увидел как в первый раз, что ли. Впервые обратил внимание и удивился вдруг. Потому что увиденное, оказывается, совершенно не соответствовало его представлениям.
– Что ты молчишь?
– Мне нечего тебе сказать, – подумав, ответила Зина. – Ну, здоровья я тебе желаю, что еще…
– Я же наших мальчиков лишил наследства. Ты и это готова простить? Ты точно не святая?
– Это пусть мальчики решают, хорошо или плохо ты с ними поступил. Может, оно и к лучшему, без наследства… Петя с Пашей привыкли надеяться только на себя. Не пропадут, получается.
– Но я, я лишил их всего…
– Юра, чего ты ко мне привязался? – со злостью произнесла Зина. – Я тебе уже свою философию, свои взгляды на жизнь объяснила. Я тебе не судья.
– Вот именно! – Юрий тоже повысил голос. – Ты мне не судья, но сама жизнь теперь меня судит, или высшие силы, как ты утверждаешь. Я это понял, как заболел. В голове как будто просветлело… И я стал видеть людей иначе.
– И что же ты увидел?
– Что я вам тоже не чужой. Тебе и мальчикам. Я вас многого лишил, но я все равно вам родной. Я теперь точно, как ты, думаю. А вот им я чужой…
– Кому – им?
– Зинаида, ты издеваешься, что ли?! Им – это Кате и девочкам, Наташе и Ире! Им я чужой. Они даже не приехали ко мне в больницу. Отдыхали там, на теплых морях… и вернулись, когда отпуск закончился. «А чем мы могли тебе помочь…» – передразнил он писклявым голосом то ли свою нынешнюю жену, то ли приемных дочерей, то ли всех их сразу.
– Ну и правда, чем бы они тебе помогли? Уколы тебе некому было ставить, судно выносить?
– Но вы-то с мальчиками сразу ко мне прибежали!
– И что?
– А то, что вы бы и судно выносили бы, и с уколами бы разобрались. Ты и Паша с Павликом. Потому что вы обо мне думаете, вы действуете в мою пользу. По принципу «своих не бросаем».
– Это не из-за любви к тебе, не думай, – холодно произнесла Зина. – Просто есть некие законы, которые возникли в древности и до сих пор действуют. Когда детей из своей жизни вычеркивать нельзя, стариков-родителей оставлять без помощи – тоже, когда Родина – это Родина… ну, и все такое прочее, пафосное.
