– Доктор Берген, – спросила она, – у вас есть дети?
Доктор поднял голову.
– У меня есть сын. Ему тринадцать лет.
– Ставили ли вы себя когда-нибудь на место пациента, рассматривая вопросы в комиссии по этическим вопросам? Вернее, на место родителей?
– Да, – признался он.
– Если бы вы были на моем месте, – продолжала мама, – и комиссия передала вам документ, в котором предлагался курс лечения, способный спасти жизнь вашему сыну, вы поинтересовались бы деталями… или просто ухватились за эту возможность?
Он не ответил. Все и так было ясно.
После этого судья объявил второй перерыв. Кемпбелл сказал что-то о том, что не мешает размяться. Я последовала за ним. Проходя мимо мамы, я почувствовала на талии ее ругу, которая заправила мне выбившуюся сзади футболку за пояс. Она терпеть не может, когда девочки ходят в школу в майках на бретельках и в низких джинсах, словно пришли на пробы в подтанцовку к Бритни Спирс, а не на урок математики. Мне показалось, что я слышу ее голос: «Надеюсь, что футболка стала такой короткой после стирки».
Похоже, она поняла, что ей не следовало этого делать. Я остановилась, и Кемпбелл тоже остановился. Она покраснела и сказала:
– Извините.
Я отвела ее руку, запихнула футболку в джинсы как следует и посмотрела на Кемпбелла.
– Подождите меня на улице.
Он бросил на меня взгляд, красноречиво говоривший о том, что это плохая идея, но потом кивнул и пошел к выходу. Теперь мы с мамой остались в зале заседаний почти одни. Я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
– Ты прекрасно выступила, – проговорила я, потому что не знала, как сказать ей то, что на самом деле хотела: люди, которых любишь, способны удивлять каждый день. Возможно, характер проявляется не в наших поступках, а в том, на что мы способны в неожиданных ситуациях.
Сара
2002
Кейт познакомилась с Тейлором Амбрози, когда они лежали под капельницами в одной палате.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, и я оторвалась от книги, потому что Кейт никогда раньше не заводила разговор во время амбулаторного лечения.
Мальчик, с которым она разговаривала, был не намного старше ее. Ей было четырнадцать, а ему, наверное, шестнадцать. У него были веселые карие глаза и бейсболка на лысой голове.
– Пришел за бесплатным коктейлем, – ответил он, и на щеках у него заиграли ямочки.
Кейт улыбнулась.
– Напитки за счет заведения, – сказала Кейт и посмотрела на пакет с тромбоцитами, которые ей переливали.
– Меня зовут Тейлор. – Он протянул руку. – Острая миелоидная лейкемия.
– Кейт. Острая промиелоцитная лейкемия.
Он присвистнул и поднял брови.
– Надо же, – заметил он, – редкий случай.
Кейт провела рукой по коротко стриженным волосам.
– Мы все редкие случаи.
Я удивленно наблюдала за незнакомой кокеткой. Куда подевалась моя дочь?
– Тромбоциты, – проговорил он, прочитав этикетку на пакете для внутривенного вливания. – У тебя ремиссия?
– По крайней мере, сегодня. – Она посмотрела на его штатив, где висел черный пакет, куда обычно пакуют цитоксан. – Химиотерапия?
– Да. По крайней мере, сегодня. Значит, Кейт, – повторил он. Как многие шестнадцатилетние ребята, он был похож на щенка-переростка, с узловатыми коленями, толстыми пальцами и покрытыми пушком скулами. Он скрестил руки на груди, и мускулы на его руках вздулись. Я понимала, что он сделал это специально, и опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
– Чем ты занимаешься, когда не лежишь в больнице?
Она на секунду задумалась, и на ее губах заиграла улыбка.
– Жду, когда что-то заставит меня опять сюда вернуться. Тейлор громко рассмеялся.
– Может, когда-нибудь мы сможем подождать вместе, – сказал он и протянул ей обертку от марлевой прокладки. – Можно взять твой номер телефона?
Пока Кейт царапала цифры, капельница Тейлора начала пищать. Пришла медсестра и отсоединила ее.
– Вот и все, Тейлор, – сказала она. – Тебя кто-то заберет?
– Да, меня ждут внизу. Все в порядке. – Он медленно, даже с трудом, встал с мягкого стула, впервые напомнив о том, что это не обычный разговор на вечеринке. Он сунул клочок бумаги с нашим номером телефона в карман. – Я позвоню тебе, Кейт.
Когда он ушел, Кейт картинно вздохнула, повернула голову и проводила Тейлора взглядом.
– О Боже, – прошептала она. – Он просто красавец.
Медсестра, которая проверяла ее капельницу, улыбнулась.
– Еще бы. Будь я лет на тридцать моложе…
Покраснев, Кейт повернулась ко мне.
– Как ты думаешь, он позвонит?
– Возможно, – ответила я.
– Как ты думаешь, куда он меня пригласит?
Я вспомнила, как Брайан говорил, что отпустит Кейт на свидание только после сорока лет.
– Давай сначала подождем, пока он позвонит, – предложила я, но внутри у меня играла музыка.
Благодаря арсенику у Кейт наступила ремиссия, но это волшебство забрало у нее последние силы. Тейлор Амбрози – лекарство совершенно другого происхождения – поставил ее на ноги. Мы уже привыкли к тому, что ровно в семь звонил телефон, Кейт выпархивала из-за стола и закрывалась в ванной с телефонной трубкой. Все остальные заканчивали ужин, сидели в гостиной и собирались ложиться спать, слушая смех и шепот. Потом сияющая Кейт вылетала из своего кокона, и на ее шее, как крылья колибри, билась тоненькая жилка первой любви. Каждый раз я не могла оторвать от нее глаз. Не потому, что она прекрасна, хотя так оно и было, а потому, что я никогда по-настоящему не позволяла себе верить, что увижу ее такой.
Однажды после очередного телефонного марафона я пошла за ней в комнату. Кейт смотрела на себя в зеркало, поджимая губы и изгибая брови, принимая соблазняющие позы. Ее пальцы пробежались по коротким волосам. После химиотерапии они уже никогда не были такими волнистыми, как в детстве, а росли густыми прямыми пучками, которые она с помощью пенки укладывала в беспорядочную прическу. Она развела руки в стороны, словно все еще ожидала, что волосы волной упадут на плечи.
– Как ты думаешь, что он видит, когда смотрит на меня? – спросила Кейт.
Я подошла и встала за ее спиной. Она не была похожа на меня так, как Джесси. Но все равно, когда мы стояли рядом, сходство было очевидным. Не в форме губ, а в выражении рта, в решительности, которой светились наши глаза.
– Думаю, он видит девушку, которая знает, что он пережил, – ответила я честно.
– Я читала в Интернете об острой миелоидной лейкемии. У его лейкемии довольно высокий процент излечимости. – Она повернулась ко мне. – Когда ты больше беспокоишься о чьей-то жизни, чем о своей… это же любовь?
