– Если ты хочешь получить право принимать важные решения, Анна, тогда нужно начинать делать это прямо сейчас. Не перекладывая своих проблем на кого-то другого.
Она искоса посмотрела на меня.
– Это из-за того, что я позвонила вам и попросила помочь брату? Я думала, что вы мой друг.
– Я уже однажды говорил тебе, что я не твой друг, я твой адвокат. А это совершенно разные вещи.
– Хорошо. – Она поковыряла пальцем замок. – Я вернусь в полицию и скажу, чтобы Джесси опять арестовали.
Ей почти удалось открыть пассажирскую дверь, хотя мы ехали по скоростной трассе.
Я схватился за ручку и захлопнул дверь.
– Ты с ума сошла?
– Не знаю, – ответила она. – Я бы спросила у вас, но это, наверное, не входит в ваши обязанности.
Колеса взвизгнули, и я остановился у обочины.
– Знаешь, что я думаю? Никто никогда не интересуется твоим мнением, когда речь идет о чем-то важном, потому что ты так часто меняешь это самое мнение, что люди уже не знают, чему верить. Взять, например, меня. Я даже не знаю, судимся ли мы еще за право выхода из-под опеки или нет.
– А что изменилось?
– Спроси у своей мамы. Спроси у Джулии. Каждый раз, когда я прихожу, кто-то мне говорит, что ты не хочешь продолжать дело. – Я посмотрел на подлокотник, где лежала ее рука, – на обкусанные ногти, накрашенные фиолетовым лаком с блестками. – Если ты хочешь, чтобы к тебе в суде отнеслись как к взрослой, нужно и вести себя, как взрослая. Единственный способ, которым я могу защитить тебя, это доказать всем, что ты сможешь постоять за себя, когда меня не будет рядом.
Я выехал обратно на дорогу и незаметно посмотрел на нее: Анна сидела, зажав ладони между коленями, на ее лице читался вызов.
– Мы уже почти приехали к твоему дому, – сухо сказал я. – Можешь выйти и хлопнуть дверью перед моим носом.
– Может, не поедем ко мне домой? Мне нужно на пожарную станцию. Мы с папой временно живем там.
– Мне это кажется, или я действительно провел несколько часов вчера в суде, требуя именно такого решения? Насколько я понял, ты сказала Джулии, что не хочешь, чтобы вас с мамой разделяли. Об этом я и говорю, Анна! – Я ударил по рулю. – Чего же ты, черт возьми, хочешь на самом деле?
Когда она взорвалась, это было впечатляющее зрелище.
– Хотите знать, чего я хочу? Мне надоело быть подопытным кроликом. Мне надоело то, что всем наплевать на мои чувства. Мне надоело, меня уже тошнит от этой семьи.
Она открыла дверь, хотя машина еще не полностью остановилась, и со всех ног бросилась к пожарной станции, которая находилась в сотне метров.
Что ж. Где-то глубоко в душе моей маленькой клиентки есть то, что заставит других услышать ее. Это значит, что она способна на большее, чем мне казалось.
Я подумал о том, что Анна сможет давать показания, но ее слова могут не вызвать к ней сочувствия. Она может показаться еще ребенком. Другими словами, это вряд ли убедит судью принять решение в ее пользу.
Брайан
Огонь и надежда связаны. Греки были убеждены, что Зевс доверил Прометею и Эпиметею зарождение жизни на земле. Эпиметей создал животных, дав им ловкость, силу, шерсть и крылья, а Прометей – человека, наделив его наилучшими качествами. Он научил человека ходить на двух ногах и подарил ему огонь.
Зевс разгневался и отобрал у человека огонь. Но Прометей увидел, что его создание – гордость его и радость – мерзнет и не может приготовить себе пищу. Он зажег факел от солнца и принес его человеку. В наказание Зевс приковал Прометея к скале, где орел клевал ему печень. Кроме того, Зевс сотворил первую женщину – Пандору – и дал ей подарок: ящик, который нельзя было открывать.
Любопытство Пандоры победило: однажды она открыла ящик, и оттуда вылетели страшные болезни, несчастья и зло. Ей удалось захлопнуть крышку, прежде чем вылетела надежда. И это единственное оружие, которое у нас осталось.
Спросите у любого пожарного, и он скажет вам, что это правда. Или спросите у любого отца.
– Заходите, – сказал я Кемпбеллу Александеру, когда он приехал с Анной. – Я только что заварил кофе.
Он поднялся за мной по ступенькам, немецкая овчарка следовала за ним по пятам. Я налил две чашки.
– Для чего вам собака?
– Он помогает мне знакомиться с девушками, – ответил адвокат. – У вас есть молоко?
Я передал ему пакет из холодильника. А потом сел рядом с горячей чашкой в руках. Наверху было тихо: ребята внизу мыли машины и занимались повседневными делами.
– Итак. – Александер сделал глоток кофе. – Анна сказала мне, что вы переехали.
– Да. Я так и думал, что вы захотите поговорить со мной об этом.
– Вы понимаете, что ваша жена – адвокат противной стороны, – осторожно начал он.
Я посмотрел ему в глаза.
– Вы хотите спросить, понимаю ли я, что мне не следует сидеть здесь и разговаривать с вами?
– Только в том случае, если ваша жена все еще представляет ваши интересы.
– Я не просил Сару представлять мои интересы.
Александер нахмурился.
– Не уверен, что она об этом знает.
– Послушайте, я понимаю, вам это кажется важным. Это действительно важно, но у нас одновременно возникла еще одна невероятно важная проблема. Наша старшая дочь лежит в больнице и… Сара воюет на двух фронтах.
– Я знаю. Мне очень жаль Кейт, мистер Фитцджеральд, – сказал он.
– Зовите меня Брайан. – Я взял чашку в руки. – Мне бы хотелось поговорить с вами… без Сары.
Он откинулся на спинку раскладного стульчика.
– Может, поговорим сейчас?
Это было не очень удачное время, но подходящий момент может и не наступить.
– Хорошо. – Я глубоко вздохнул. – Я думаю, что Анна права.
Сначала я не был уверен, что Кемпбелл Александер меня услышал. Потом он спросил:
– Вы хотите сказать то же самое судье во время слушания дела?
Я посмотрел в чашку.
– Думаю, я должен это сделать.
Когда мы с Полли приехали этим утром по вызову скорой помощи, парень уже занес свою девушку в душ. Она сидела в одежде под струей воды, неуклюже вывернув ноги. Волосы закрывали ее лицо, но и так было понятно, что она без сознания.
Полли залез прямо под душ и начал ее вытаскивать.
– Ее зовут Магда, – сообщил парень. – С ней будет все хорошо, правда?
– У нее диабет?
– Какое это имеет значение?
Господи!
– Скажи мне, что она принимала, – потребовал я.
