– Боюсь? Нет, не боюсь. Беспокоюсь ли я? Да, немного. Зол ли я?.. – Эймос говорил совсем негромко, но казалось – он обращается к кому-то, кого сейчас здесь не было. На мгновение его голос стал совсем тихим, глаза превратились в узкие щелочки, и я понял, что так или иначе он отыщет способ кое с кем поквитаться. – …Да, очень, – закончил Эймос тихо.
Глава 22
После ужина Мэгги задремала, и я притушил в палате свет, а сам решил ненадолго отъехать. Аманда уже ушла домой, но дежурная сестра пообещала, что приглядит за Мэгги.
Прежде чем покинуть палату, я присел на корточки рядом с Блу, чтобы почесать ему брюхо. Блу с готовностью перевернулся на спину и тихонько взвизгнул с крайне довольным видом. Я погладил его по голове, стряхнул с шерсти между ушами несколько чешуек засохшей крови и показал на дверь.
– Не хочешь погулять? Пометить старую территорию? – спросил я, глядя на знакомую магнолию за окном.
Но Блу уткнулся носом в одеяло и, скосив глаза в сторону, протяжно вздохнул.
– Ну твое дело… – Я вышел из палаты, спустился на первый этаж и открыл дверь на парковку.
Свернув на нашу подъездную дорожку, я остановил автомобиль так, чтобы фары освещали наш дом, и, достав из кармана фонарик, вышел из кабины.
Едва перешагнув порог, я почувствовал какой-то незнакомый запах, заглушить который был не в силах даже запах гари и дыма. Пахло каким-то дешевым одеколоном, причем пахло очень сильно, и я насторожился. Одну за другой я обошел комнаты, но в доме никого не было, и я открыл все окна и двери, чтобы чужой запах выветрился как можно скорее.
Задняя дверь и дверь-экран были в спешке сорваны с петель моими коллегами-пожарными, которые залили все комнаты водой под очень высоким давлением. Вода погасила огонь, но краска успела пойти пузырями, многие из которых были вскрыты пожарной струей, из-за чего стены покрылись безобразными оспинами. Мебель и прочее наше имущество промокли и были покрыты копотью, потолок провалился, обнажив стропила и утеплитель, который клочьями свисал вниз. В нашу спальню и детскую я заходить не стал – все было понятно и так. Как сказал Эймос, дом подожгли именно с той стороны, так что спальня и детская, несомненно, пострадали больше всего.
Другая половина дома, включавшая кухню и гостиную, почти не пострадала, если не считать следов грязных башмаков, царапин, оставленных брандспойтами, которые волочили по полу, да разлитой повсюду воды.
В конце концов я все-таки заглянул в нашу спальню. От досок, которыми были обшиты стены, остались только гвозди, мебель превратилась в груды мокрых углей, матрас на кровати стал похож на грязную лужу. Потолок и крыша исчезли, а двигатель вентилятора, который когда-то висел над кроватью, упал вниз и торчал из остатков матраса под каким-то нелепым углом. Лунный свет пробивался сквозь плотный синеватый пластик, которым пожарные закрыли дыру в крыше, и на мокром полу лежали тусклые голубоватые блики.
Заглядывать в детскую мне по-прежнему не хотелось, но я знал, что должен это сделать. Как я и ожидал, то, что я там увидел, причинило мне острую боль. Мягкие игрушки превратились в бесформенные оплавленные комки, лошадь-качалка обуглилась до неузнаваемости, а кроватка как-то странно перекосилась, словно у нее отсутствовала одна ножка. Детские книжки промокли и обгорели по краям, а крошечные кофточки, рейтузики и чепчики, которые хранились в стенном шкафу, были разбросаны по всему полу – почерневшие, безнадежно испорченные.
Дверь моего писательского «кабинета», расположенного между детской и спальней, тоже обгорела и покрылась копотью, но она была заперта. Заглядывать внутрь у меня не было особой охоты, поэтому я снова вышел в сад. Орхидеям Мэгги тоже досталось: большинство из них были втоптаны в землю или превратились в обожженные стебли, на которых не видно было ни одного цветка.
Вернувшись в кухню, я пытался оценить масштабы катастрофы, когда меня испугал телефонный звонок. Я был уверен, что пожарные первым делом отключили электричество, но, как видно, телефонная линия осталась цела.
– Дилан, это Джон…
Кэглсток часто называл меня просто по имени, и хотя мы не были близкими друзьями, я знал, что так он чувствует себя менее стесненно. Кроме того, звонок в половине одиннадцатого вечера означал, что у него есть ко мне что-то важное.
Я сел на табурет, который казался целее остальных.
– Привет, Джон. Что случилось?
– Слушай, тут такое дело… Есть идея: перевести часть капиталов Брайса из одного торгового дома в другой. Доходность там выше, так что сделать это имеет смысл. Проблема в том, что сделки подобного рода облагаются комиссией, которая в нашем случае может составить до сорока пяти тысяч долларов… – Он ненадолго замолчал, давая мне возможность осмыслить сказанное.
Я, впрочем, довольно быстро понял, что́ он имеет в виду. Комиссионные представляли собой цену, которую приходилось платить за возможность делать бизнес. Я это отлично понимал и не сомневался, что Брайс это тоже понимает.
– Каким бы способом я ни переводил капитал, мне придется заплатить эти деньги, – добавил Кэглсток и сделал еще одну многозначительную паузу. Только после этого он рассказал, какой у него возник план: – Я вот что предлагаю, Дилан… Как ты посмотришь, если для проведения этой сделки я найму тебя на работу, скажем, на один или два дня?
Я посмотрел в кухонное окно. Оно выходило на кукурузное поле, над которым сгущалась ночь.
– Ты и сам понимаешь: любой фонд Брайса, любая принадлежащая ему компания или коммерческое партнерство, которое мы для него создали, обязаны выплатить эти комиссионные. Другой вопрос – кому их платить… Я порылся в специальной литературе и выяснил, что это может быть любое лицо, причем не имеет никакого значения, имеет ли оно какое-то отношение к плательщику.
Он был прав. А учитывая общую стоимость активов Брайса, достигавшую нескольких сотен миллионов, сорок пять тысяч были даже не каплей в море.
– Я готов нанять тебя на один день, если ты согласен, – повторил Кэглсток.
Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Ты же знаешь, Джон – я обещал Брайсу, что никогда не буду пытаться заработать на нем или на его капиталах, которые он передал мне в управление.
– Да, знаю, – согласился он. – Но если учесть все те стратегические решения, которые ты принял за последние пять лет, пока управлял его имуществом… – В трубке было хорошо слышно, как Кэглсток перевел дух. – Ты хоть представляешь, сколько ты для него заработал?!
– Но, Джон, я дал ему слово…
– Я не уверен, что твое обещание имеет какое-то отношение к данной ситуации. Ведь ты вовсе не…
– И еще, – перебил я. – Я не хочу, чтобы Брайс думал, будто мне нужны его деньги. Не хочу! Сколько бы он на мне ни заработал, я не возьму себе ни цента.
Кэглсток усмехнулся.
– Этим-то ты и отличаешься от большинства людей, которые пытались подружиться с Брайсом.
