Прежде чем заняться поисками выхода, я, однако, осветил фонариком кабинет, но не заметил никаких следов присутствия пастора Джона. Это сильно упрощало мою задачу, тем более что время поджимало. Я, правда, сомневался, что сумею нести Эймоса, но помочь ему встать на ноги и подставить плечо я был вполне в состоянии. И сделать это нужно было без промедления, поскольку крыша могла обвалиться каждую секунду – обвалиться и похоронить нас обоих. Кроме того, в кабинете скапливался дым – его было уже столько, что я с трудом мог разглядеть собственную руку. Да, пора нам выбираться, да поживее!..
Я как раз пытался поднять Эймоса, когда услышал за спиной кашель и какой-то мягкий стук. На четвереньках я обогнул стол и увидел на полу пастора Джона. Его глаза были закрыты, лицо покрывали безобразные синяки, одежда порвана и в крови, руки и ноги связаны.
В течение нескольких секунд я переводил взгляд с пастора Джона на Эймоса и обратно. Времени почти не оставалось, и я понимал, что могу вытащить из этого пылающего ада только кого-то одного. Но кого?!.. Я пополз обратно к Эймосу и несколько раз хлопнул его ладонью по щекам.
– Эймос! Эймос! Вставай!.. Очнись, Эймос!..
Но мой друг продолжал лежать неподвижно, словно мешок с картошкой, и никак не реагировал. Я снова позвал его по имени, но Эймос даже не пошевелился. Тогда я схватил его за портупею пистолета, а пастора Джона – за веревку, которой были связаны его ноги, и поволок обоих к двери, но на то, чтобы вытащить их в коридор, сил у меня уже не хватило. Дым потихоньку просачивался под мою дыхательную маску, разъедал глаза, к тому же в коридоре стало заметно горячее. Сделав глубокий вдох, я сделал еще одну попытку протащить обоих сквозь дверь, и тут крыша прямо надо мной провалилась, и что-то тяжелое ударило меня по шлему. Не устояв на ногах, я повалился на пол и, кажется, на несколько мгновений отключился. К счастью, мой обморок продолжался недолго; как только перед глазами немного прояснилось, я попытался подняться на четвереньки, но комната вокруг меня стремительно вращалась, а пол ходил ходуном. На Эймоса продолжали падать какие-то горящие обломки, и я с ужасом увидел, что у него занялись брюки. Кое-как развернувшись, я попытался сбить пламя руками, но у меня ничего не вышло. Языки огня так и плясали вокруг нас, а горячие искры сыпались мне за шиворот и на запястья между рукавами и перчатками.
Сбросив с Эймоса пылающий мусор, я подтянул пастора Джона поближе, а потом лег рядом с Эймосом, так что его лицо оказалось возле моего. Я уже не знал, где дверь, не помнил, как я сюда вошел, и не имел ни малейшего представления, как нам отсюда выбраться. После удара по голове меня жестоко тошнило; я пытался сдержаться, но не сумел. Вместе с первым рвотным спазмом пришли слезы – я заплакал. Мне не хотелось умирать и не хотелось, чтобы умер Эймос. Кое-как поднявшись, я сделал еще одну, последнюю попытку взвалить его к себе на плечо, но мой взгляд упал на неподвижное тело пастора, и я зарыдал с новой силой. Как я объясню, почему я бросил его умирать? Как буду смотреть в глаза Аманде?
Я перешагнул через тело Эймоса – и налетел на Брайса. Он по-прежнему кутался в одеяло, с которого стекали потоки воды. В руках он держал еще одно мокрое одеяло.
Я схватил его за плечо и закричал, перекрывая рев пламени:
– Брайс! Пастор Джон!.. – И показал на тело у себя под ногами.
Брайс кивнул, наклонился и, с легкостью подняв пастора на плечо, подтолкнул меня свободной рукой к охваченной пламенем двери. Вцепившись в одежду Эймоса, я ринулся сквозь пламя следом за Брайсом. В коридоре он снова толкнул меня, показывая направление, и уже через десяток шагов нас окатило водой из брандспойта, из которого остававшиеся снаружи пожарные поливали крышу. Промчавшись сквозь еще один объятый огнем дверной проем, мы повернули и буквально вывалились из горящей церкви. Мне даже показалось – мы прошли прямо сквозь ее стену, которая почти перестала существовать.
Сделав по инерции еще два или три шага, я споткнулся и упал. Эймос завалился на меня, и мы покатились под уклон. Когда я вскочил на ноги, то увидел, что его брюки продолжают тлеть. К счастью, до берега было совсем близко, поэтому я просто потащил его к реке. Через минуту мы оба провалились в темную, прохладную воду. У берега оказалось довольно глубоко, и я никак не мог нащупать ногами дно, хотя во мне было шесть футов роста. Сбросив с головы шлем, я старался удерживать голову Эймоса над водой. Для этого мне пришлось изо всех сил работать ногами, но сапоги, мгновенно наполнившиеся водой, тянули меня ко дну. Пару раз окунувшись с головой, я из последних сил рванулся к берегу, таща Эймоса за собой и пытаясь ухватиться хоть за что-то. Мне не хватало воздуха, легкие пылали, перед глазами вспыхивали оранжевые круги, но я продолжал бороться.
В следующее мгновение чьи-то руки подхватили Эймоса и рванули с такой силой, какой, как мне казалось, не мог обладать ни один человек. Эймос пробкой вылетел из воды, я потянулся за ним и… снова ушел под воду. Сапоги, брезентовая куртка и штаны были слишком тяжелым грузом, к тому же мне отчаянно не хватало воздуха. Где-то наверху, над берегом, я видел пляшущие на ветру огненные языки и тянулся к ним, когда меня ухватила чья-то крепкая рука. Брайс поднял меня из воды словно перышко и усадил на берег рядом с Эймосом, где я долго отплевывался, жадно хватая воздух широко раскрытым ртом.
Наконец я немного пришел в себя и огляделся. Огромные языки пламени, торопливо пожиравшие все, что осталось от церкви, осветили берег на много ярдов в стороны, и я увидел, что Эймосом уже занимаются врачи. Бросив взгляд вверх по склону, я заметил еще одну бригаду медиков, которые грузили в машину носилки, на которых лежало чье-то неподвижное тело. Пожарные отступили от горящей церкви и теперь не столько тушили пламя, сколько старались его сдержать.
Молодой врач подскочил ко мне и попытался посветить мне в глаза фонариком, но я перехватил его руку и, направив луч света в сторону Эймоса, стал подниматься. Мне хотелось пощупать его пульс, проверить рефлексы, но врач легким толчком снова уложил меня на землю.
– Спокойно, Супермен. Теперь это наша забота.
Я еще раз огляделся, но Брайса нигде не было. Потом отблески пламени у меня перед глазами погасли, и я провалился во тьму.
Глава 18
Когда я очнулся, Эймоса уже увезли и врачи хлопотали надо мной. Сняв с меня защитную одежду, они внимательно осматривали меня на предмет повреждений, но, похоже, пострадал я не так сильно. Правда, ожоги и ссадины здорово болели, но я был уверен, что это пустяки. Мне даже дали подышать кислородом, чтобы очистить легкие от дыма, но моя дыхательная маска не подвела, и чувствовал я себя вполне сносно, хотя в горле у меня было сухо, а кожа стянулась, словно из нее выпарилась вся влага.
Какое-то время спустя я почувствовал себя настолько хорошо, что рискнул подняться по откосу наверх. Из одежды на мне оставались только трусы, и один из санитаров, раздававший одеяла, сунул мне в руки одно из них. Закутавшись в колючую шерсть, я подумал, что должен поскорее заехать за Мэгги и Амандой, чтобы отвезти их в больницу к Эймосу. Когда мы выбрались из горящей церкви, он еще дышал – в этом я был уверен, но вот потом… Про пастора Джона я и вовсе ничего не знал; после того как я услышал его стон, он больше не подавал никаких признаков жизни.
