— Наберись терпения.
— Чтобы и дальше терпеть адские муки? — разозлился Бруну. — Я же говорю тебе, что я не могу! Не могу!
— Не устраивай истерики, — сухо оборвал его Клементину. — Сколько ты терпел? Месяц? Два? Год? Я терпел двадцать лет и терплю до сих пор, и вот только теперь, похоже, для меня, наконец, наступает избавление. А ты хнычешь и жалуешься, вместо того чтобы поблагодарить судьбу за то, что живешь не пнем бесчувственным, а любишь, надеешься, страдаешь, мучаешься.
Бруну примолк, выслушав отповедь Клементину. Он был вынужден признать, что его приятель прав.
— Прости, — сказал он, — я и в самом деле зарвался. Пока я сидел в яме, я ни на что не жаловался, просто старался выкарабкаться. А как только пошла полоса везения, стал ныть. Нет! Ты только подумай — у меня выставка! Больше того — она пользуется успехом! И Марта... Я могу каждый день видеть ее, говорить с ней.
— Вот-вот, — поддержал его Клементину. — А у меня этого пока нет. Но я не устаю ждать и надеяться.
Ему чертовски захотелось позвонить Кларе и поделиться своей радостью. Будь что будет! Он набрал знакомый номер. Подошла Шерли. Клары не было дома, она поехала к Марте. Клементину был рад поговорить и с Шерли, хотя своими необыкновенными новостями делиться не стал. И Шерли была рада услышать отцовский голос.
— Приходи к нам, я так по тебе соскучилась, — пригласила она. — Ты знаешь, мы ведь теперь с Сандрой вместе работаем, она очень изменилась и тоже будет рада тебя повидать.
Сандра изменилась? Клементину в этом очень сомневался, но прийти пообещал. Скоро. На днях.
Зато Шерли не сомневалась, что сестра изменилась, она это видела своими собственными глазами. Хотя нрав у Сандры остался прежним, она ругательски ругала Лусию, называя се старой кочерыжкой, и клялась, что ее Александр ни за что такой не достанется. Сочувствуя сестре, Шерли уговорила Клару поехать к Марте и поговорить с ней о невестке. Разговор с Александром расстроил Шерли. Но может быть, мать сможет как-то подействовать на сына?
Как в чужой, вошла Клара в дом, который когда-то считала родным. Сколько перемен произошло за не такое уж и долгое время! Переменился и этот дом. Больше всего поразила Клару царящая в нем тишина, для нее он всегда был наполнен детскими голосами: сначала росли три мальчишки, потом мальчик и девочка…
Марта сердечно обняла Клару. Она была так ей рада, так рада!
— Видишь, как у нас пусто, — начала она с наболевшего. — Вилма увезла детей. Я не спорю, она всегда была хорошей матерью, но в последнее время вела себя просто ужасно. Дети плакали, уезжая, не хотели расставаться с Энрики, со школьными топорищами, с нами. Если бы она думала о детях, она сделала бы все по-другому, но она думала только о себе, о своих обидах и вымещала их на всех нас, на Тиффани, на Жуниоре.
— Как я тебя понимаю! Я тоже очень привязана к твоим внукам, мне очень жаль, что я их не увижу, — искренне сказала Клара. — А ведь у тебя могли быть и еще внуки...
— Ты имеешь в виду Сандру? — встрепенулась Марта. — Она прошла по нашему дому как ураган. Ты просто не представляешь себе, что тут творилось.
— Почему не представляю? — засмеялась Клара. — Она у нас работает, так что я прекрасно все себе представляю, но должна сказать тебе, что страдания пошли ей на пользу, она совсем неплохая девушка.
— Сандре? Страдания? Она что, способна страдать? Не смеши меня, Клара. — Марта нервно рассмеялась.
— И страдать, и любить, — очень серьезно сказала Клара. — Она любит Александра, хотя совсем не так, как мы себе представляем любовь.
— Александру такая любовь не нужна, — быстро отозвалась Марта, — она довела его, чуть ли не до сумасшествия, а потом превратила в дикаря. Я до сих пор не могу без содрогания вспомнить, как он с ней поступил. В моих глазах его ничто не оправдывает. Как бы она ни поступила, но она — женщина. Он не смел опускаться до варварства.
Марта тяжело задумалась, и Клара с сочувствием смотрела на нее. Она знала, сколько сил положила Марта на своих детей, и вот они выросли, и проблем стало еще больше. Как же это трудно — вырастить ребенка! И как справится с этим она, Клара?
— Я всегда считала Александра самым уравновешенным из своих детей, — вновь заговорила Марта. — Но теперь вижу, что это не так. Он упрямый, неуступчивый и не понимает каких-то очень важных вещей. Теперь, например, у него роман с Лусией, и он единственный не хочет видеть, что эта его связь принесет нам всем только страдания.
— Идеальных людей нет, — вздохнула Клара, — но молодые учатся на ошибках, это я вижу даже по Сандре. Что она видела в жизни? Кто ее чему учил? Она росла в такой бедности, что просто пища и просто одежда были для нее ценностью. Живя в таких условиях, люди становятся неразборчивыми в средствах.
— Ты стала философом, Клара, — улыбнулась Марта.
— Я просто набралась немного житейского опыта, — ответила Клара. — И он подсказывает мне, что Сандра не безнадежна. При случае вспомни об этом. Марта, очень тебя прошу.
— Какой тяжелый выбор мне предлагает жизнь: Лусия или Сандра. — задумавшись, проговорила Марта, и ей показалось, что она даже знает, кого бы предпочла.
Они выпили по чашечке кофе, и Клара заспешила домой, а точнее, на работу — в кафе к вечеру бывало так много народу, что оставлять девушек одних ей не хотелось.
О своих бедах и радостях она с Мартой не говорила. Да и что она могла сказать? Что Клементину — убийца, а она любит этого убийцу?
Клементину вызвали в суд ровно через два дня, и судья в его присутствии и в присутствии адвоката Александра Толедо вскрыл завещание.
Лейла Сампану оставила в наследство Клементину да Силва всю недвижимость, акции, банковские счета, драгоценности, автомобили и марку Рафаэлы Катц.
— Боже мой! Боже мой! — только и повторял растерянный Клементину.
— Вы теперь богатый человек, — сказал ему с ободряющей улыбкой Александр. — Кончились ваши мучения. Поздравляю!
Но мучения Клементину только начинались.
Из автомата он позвонил Анжеле.
— Мне нужно с вами встретиться, — сказал он. — Непременно! Сегодня вечером. Приезжайте, пожалуйста, в мастерскую Бруну. У меня к нам очень серьезный разговор.
Анжела была заинтригована.
— Хорошо, — согласилась она. — Буду в семь.
Ровно в семь она приехала. Оглядела критическим взглядом мастерскую, которую Клементину постарался привести в божеский вид, села в предложенное ей кресло и приготовилась выслушать, что ей будет сказано. Она уже знала, что Клементину стал наследником Рафаэлы Катц.
— Вы знаете, что я люблю Клару, никого дороже на свете у меня нет, — начал он. — Я попросил вас о помощи, когда был уверен, что приношу ей несчастье. Теперь мое положение изменилось, и...
— Чего ты хочешь от меня, Клементину? — резко спросила Анжела.
