— А я... Значит, я... — Лусия задыхалась от внезапно нахлынувшего гнева.
— Ты — вся моя жизнь, — ответил Александр и потянулся к ней.
— Оставь меня! Уходи! — звенящим от слез голосом выкрикнула Лусия. — Ты весь в отца! Ты тоже будешь думать о другой, сжимая меня в объятиях.
— Бог с тобой! Что ты такое говоришь? — испугался Александр.
— Уходи! Уходи! — продолжала настаивать Лусия.
— Конечно, я сделаю, как ты просишь, если тебе нужно побыть одной, успокоиться, но поверь, я не хотел тебя огорчать. Я люблю тебя и ни о ком, кроме тебя, не думаю.
Он проводил ее до двери, поцеловал и ушел.
Он был еще слишком молод, чтобы знать, что женщина, крича: «Уходи!», просит остаться.
День грустно начался и кончился не веселее. Они с Лусией в первый раз поссорились.
Ночь он провел очень плохо, ворочался с боку на бок, сто раз порывался позвонить Лусии, но сдерживал себя, уговаривая, что ей нужен покой.
Александр встал с утра пораньше и помчался в контору, с нетерпением ожидая прихода Лусии. Но первой пришла в контору вовсе не Лусия, а Шерли.
Сандра уговорила ее пойти к Александру. После этого вечера она была как в лихорадке.
— Ты видела, как он на меня смотрел? Он меня любит! Любит! — твердила она сестре. — Пойди к нему и скажи, что я тружусь с утра до ночи. Плачу в подушку. Ни на кого не смотрю. Что я только о ней и думаю.
— А ты вправду только о нем и думаешь? — наивно спросила Шерли.
— Правда! — горячо отозвалась Сандра. — В общем, ты сама сообразишь, что сказать. Ты же любишь меня, Шерли, ты хочешь, чтобы мы с Александром были счастливы. Ты же не хочешь, чтобы он остался с этой старухой адвокатшей.
Шерли вовсе не считала Лусию старухой и очень стеснялась идти к Александру.
— Нет, — наконец, решила она. — Ну, сама подумай, с чем я к нему пойду?
— А ты спроси его об Адриану, — мигом ответила Сандра, — А потом и обо мне ввернешь словечко. Иди-иди, это как раз удобно. Вы только что виделись, тебе захотелось узнать…
И Шерли сдалась, ей ведь и вправду хотелось узнать хоть что-то об Адриану.
Александр близко к сердцу принял огорчение Шерли.
— Парень он, конечно, легкомысленный, но обещал мне тебя не обижать. Сейчас мы проверим, что там с ним стряслось. Хоть одну уважительную причину, но ему придется мне назвать.
Телефон родителей, телефон бабушки не отвечали, несмотря на раннее утро. Времени до начала работы было еще хоть отбавляй.
— Поехали! — решил Александр.
— Я не хочу, чтобы он думал, что я за ним бегаю, — заупрямилась Шерли.
— Это я за ним бегаю на машине, — засмеялся Александр и усадил девушку на переднее сиденье.
По дороге у Шерли было время, чтобы рассказать, какой лапочкой стала Сандра, но Александр ни слова не обронил в ответ на похвалы Шерли. Он молча смотрел на дорогу, и, казалось, думал о своем. Так оно и было, он думал о том, как помириться с Лусией. Но может быть, кое-что из того, что ему говорила Шерли, все-таки запало ему в сердце?
Шерли осталась в машине, Александр поднялся к Адриану, но квартира была заперта. Они поехали к бабушке. Никого не было и там.
— Куда они могли все вместе сорваться? — недоумевал Александр. — Адриану вместе с родителями, с которыми совсем не ладил? Странно. Он и жил-то с бабушкой. А тут вдруг все вместе поднялись с места и исчезли.
— Помирились и поехали куда-то праздновать, — предположила с печальной улыбкой Шерли.
— Нет, скорее, что-то случилось. Но ты не горюй. Если я что-то узнаю, сразу тебе сообщу.
Он подбросил Шерли до дому и помчался в контору, купив по дороге букет цветов.
— Ты поняла, что мы созданы друг для друга? — спросил он, бросаясь к Лусии.
Но Лусия за эту ночь поняла другое, она поняла, что, не ведая, какое ее ожидает будущее, в настоящем она хочет быть с Александром и не хочет из этого настоящего терять мгновения.
Они замерли в сладостном объятии, а Клементину, застыв на пороге, с мучительным страданием смотрел на них.
Глава 17
Почувствовав на себе взгляд, Александр выпустил Лусию из объятий.
— До скорой встречи, — шепнул он ей и пошел навстречу Клементину.
— Извините, — начал Клементину.
— Пора начинать рабочий день, — рассмеялся Александр, — и приятно начинить его с таким клиентом.
Он провел его в слой кабинет, в там Клементину протянул Александру конверт.
— Помните, я говорил вам о пропавшем завещании, — сказал он. — Так вот, оно нашлось, и я принес его вам, чтобы вы его вскрыли.
Он наивно полагал, что это дело одной минуты.
— Поздравляю! Я очень рад за вас. Сейчас я напишу прошение судье и попрошу его назначить время, когда он сможет принять нас. Открыть этот конверт может только судья.
Александр вызвал секретаршу, что-то уточнил, потом сидел и писал, а Клементину рассказывал ему, как Карлиту вспомнил о ключе, как он раздобывал его, как потом они пошли вместе с Карлиту в банк и в сейфе оказались конверт и настоящие драгоценности.
— Конверт я оставляю у себя, — объявил Александр. — Как только узнаю, когда судья нас примет, немедленно сообщу. Мне кажется, вы ждали так долго, что подождать еще каких-то два-три дня для вас труда не составит.
— Разумеется, — кивнул Клементину. — Спасибо большое. Мне вообще-то...
Он не договорил, попрощался и вышел.
Сам не свой вернулся Клементину в мастерскую. Что ему было до богатства? Но оно могло вернуть ему Клару, и от одной этой мысли у него кружилась голова.
Бруну сидел в углу мрачнее мрачного. Если бы не Клементину, он, наверное, снова вернулся бы к наркотикам, но приятель постоянно был начеку, и благодаря его неусыпному дозору Бруну не ухнул в бездну.
— Говорил я тебе, что никогда не стоит терять присутствие духа? И видишь, я оказался прав, — принялся утешать приятеля Клементину. — Мне, наконец, повезло, хотя казалось, что беда прилипли ко мне так прочно, что и ждать больше нечего. А теперь мне снова можно на что-то надеяться.
— Зато мне надеяться не на что, и я оказался не прав, — сумрачно проговорил Бруну. — Выходит, что оклеветал Сезара, когда обвинил его в краже завещания. И как, спрашивается, будет относиться ко мне после этого Марта?
— Так же хорошо, как и прежде, — уверенно ответил Клементину. — Она — благородная, великодушна женщина и будет рада твоей ошибке.
— И тут же бросится в объятия Сезара! Нет! Я мечтаю об одном: уехать куда-нибудь подальше и больше ее не видеть! Мне мало одной дружбы, она дорога мне как женщина!
