Годфри потешно выпучил глаза и рассмеялся.
– О, да! – согласился он. – Конечно. Большой дом. Большая собака. Большая семья. Ты можешь представить наших детей, Арлетта?..
Она с готовностью кивнула. Уже не раз, лежа без сна в своей кровати, она воображала себе детей, которые могли бы быть у них с Годфри.
– Я стараюсь, очень стараюсь объяснить тебе одну вещь, Арлетта. Ты мне нужна. Я хочу, чтобы ты была моей, а я – твоим. Навсегда, до самой смерти. В большом доме, в маленьком – какая разница?.. Для меня – никакой. Даже если мы с тобой убежим от всех, сядем на корабль, который уплывает в неведомые страны, для меня это не будет иметь значения, если ты будешь со мной. Ты понимаешь меня, Арлетта?..
Она закрыла глаза и почувствовала, как легкий сентябрьский ветерок проносится над ней, сквозь нее. Она тонула, растворялась в его словах, которые она понимала, чувствовала всем своим существом – каждым нервом, каждой жилкой, каждой косточкой.
– Я твоя, Годфри, – сказала Арлетта. – Навсегда.
Он крепко прижал ее к себе.
– Тогда пусть это «навсегда» начнется сегодня, сейчас.
41
1995
Когда на следующий день Бетти вернулась с работы, Джон Любезноу уже свернул свой лоток и уехал, и она почувствовала себя разочарованной. Она надеялась, что он все еще будет на рынке и она сможет поделиться с ним впечатлениями от своего первого рабочего дня. Но Джона не было, а ей очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Может, позвонить Белле, подумала она. Или матери? Или даже Джо-Джо, хотя из собственного печального опыта ей было прекрасно известно: по телефону она была в состоянии понять не более трети того, что́ он говорил. Но, порывшись в кошельке в поисках двадцатипенсовиков, Бетти только вздохнула, сообразив, что для долгого, обстоятельного разговора у нее слишком мало монет.
И все же ей было совершенно необходимо с кем-нибудь поговорить!
Ведь сегодня случилось так много всего.
Сначала к Эйми зашла сама Изабель о’Делл, чтобы позаимствовать сервировочное блюдо.
Потом Бетти пила чай с няней знаменитых Тоддов и двумя их детьми – совершенно неуправляемыми, к слову сказать. Няня от них просто рыдала.
В ванной комнате она видела гипсовую отливку вагины Эйми.
В парке она играла в футбол с Донни и его маленьким приятелем Джексоном, который оказался сыном популярного киноактера Джонни Клайда.
И тут Бетти вспомнила о своем новом телефоне, который лежал у нее в сумочке. О новеньком сотовом телефоне, который Эйми вручила ей утром и даже разрешила совершать с него частные звонки – «в пределах разумного, моя дорогая». Взлетев по лестнице к дверям своей квартиры, Бетти ворвалась внутрь, молниеносно скрутила сигарету, налила себе чашку чая и устремилась на площадку пожарной лестницы. Здесь она закурила и некоторое время рассматривала черную коробочку телефона. Эйми вкратце объяснила ей, как пользоваться этим чудом современной техники, но сейчас Бетти никак не могла припомнить, какая кнопка для чего нужна. Наконец она разобралась, что к чему, и набрала номер Беллы.
– Угадай, откуда я тебе звоню! – сказала она, когда Белла взяла трубку.
– Из президентского номера в «Ритце»?
– Нет.
– Из «Нептуна»?
– Нет.
– Из чрева земли?
– Нет, я звоню тебе с улицы.
– Что?
– Да-да, я стою на пожарной лестнице и звоню тебе по своему новому мобильному телефону.
– Круто! – восхитилась подруга. – Только… Разве ты можешь позволить себе мобильник на те гроши, которые платят в «Вендиз»?
– Ах, Белла, здесь так много всего произошло! Ты мне не поверишь!..
К тому моменту, когда Бетти закончила свою повесть (начинавшуюся произнесенной небрежным тоном фразой: «Буквально на днях я разговорилась в одной местной забегаловке с самим Домом Джонсом…» и заканчивающуюся триумфальным: «…И завтра я поведу его детей в «Домик Белоснежки»!»), экран мобильника показывал больше тридцати минут разговора, оплачивать который предстояло Эйми Метц.
– Черт!.. – сказала Бетти. – Извини, но мне пора закругляться. Этот звонок обойдется мне фунтов в сто, не меньше!..
Что ответила Белла, она не услышала, потому что из окна дома напротив послышался громкий кашель. Бетти подняла голову и едва не подскочила от неожиданности, увидев Дома, который сидел на подоконнике и курил, с улыбкой наблюдая за ней.
– Говори-говори!.. – крикнул он ей, поднеся сложенные рупором ладони ко рту. – Я все оплачу́!
– А-а, это ты!.. – крикнула она в ответ. – И давно ты там сидишь?
– Давно.
– Но ведь я не сказала ничего, что запрещено договором!
– Так и быть, поверю, – поддразнил ее Дом и, выбросив окурок, засунул руки в карманы джинсов.
– С кем ты там разговариваешь? – спросила Белла.
– С ним!.. – прошипела Бетти. – С Домом.
– Ты разговариваешь с Домом Джонсом?! Прямо сейчас?!
– Ну да!..
– Потрясающе! А я – ты только представь! – сижу сейчас у себя на кухне, вычищаю из-под ногтей гусиное дерьмо и гадаю, не протух ли еще охотничий пирог, который я купила пять дней назад. Ты хорошо устроилась, Бет. Завидую.
– Тут нечему особо завидовать, – проговорила Бетти, но ее голосу недоставало убедительности. – Эта работа… в общем, в ней есть свои сложности.
– Че-пу-ха! И ты это прекрасно знаешь, дорогая моя Бетти.
– Ну, может быть, отчасти ты и права. – Она снова подняла голову и увидела, что Дом глядит на нее вопросительно. – Ладно, мне правда пора.
– О’кей, Бетти. Если тебя ждет сам Дом Джонс, то я, конечно, не должна тебя задерживать. Пока.
– Пока, Белл. Держись там.
Она выключила телефон и, облокотившись на ограждение, повернулась к Дому.
– Как дела?! – крикнула она.
– Башка трещит, – отозвался он. – Вчера слишком поздно лег.
– Я так и знала, что этим кончится.
– Слушай, кажется, вчера я вел себя как последняя свинья.
Бетти пожала плечами и слегка улыбнулась.
– Разве что совсем немножко.
– Слушай, не хочешь ко мне зайти? – предложил Дом. – У меня как раз цыпленок в духовке. И я совершенно трезв. – Он неуверенно улыбнулся, и Бетти почувствовала, как ее сердце тает. Сейчас Дом совершенно не напоминал того пьяного болвана, каким он был накануне вечером в «Ворчуне», да и есть ей хотелось, а жареный цыпленок по-домашнему выглядел очень соблазнительно. Ничего столь же вкусного и питательного она не ела уже месяца три.
– Хорошо, – кивнула Бетти. – Когда мне зайти?
