Впрочем, коттедж они покидали все же в приподнятом настроении. Это был последний сеанс, и по этому случаю Гидеон угостил всех превосходным коньяком, который ему прислали из Франции. Пока они ожидали экипаж, чтобы ехать в Уэст-Энд, Годфри неожиданно спросил, не будет ли Гидеон так любезен сфотографировать его на фоне особняка с Арлеттой и Лилиан. Художник согласился и довольно быстро отыскал в прихожей громоздкий фотоаппарат на треноге и фотопластинки. Пока он возился с фокусом и выдержкой, Годфри в свою очередь предложил снять и его.
– Если вы сделаете отпечаток и на мою долю, – сказал он, – я возьму его домой, чтобы показать родителям моих лондонских друзей: знаменитого художника и двух очаровательных леди.
Эту идею Гидеон воспринял с энтузиазмом, и через минуту Арлетта уже стояла напротив коттеджа между ним и Лилиан, думая о последних словах Годфри. Он сказал – двух очаровательных леди, размышляла она, чувствуя, как в ее душе снова нарастает горькое разочарование. Двух леди… Он приравнял ее к Лилиан, следовательно, для него она – просто одна из многих. Одна из многих – и не более того.
Годфри медленно считал до пяти, ожидая, пока мягко шаркнет шторка затвора. После этого аппарат вернулся в коттедж, и все четверо стали садиться в подкативший экипаж. Не успела Арлетта и глазом моргнуть, как Лилиан уже уселась на скамью напротив Годфри, сделав себя, таким образом, главным объектом его внимания.
– Простите мне мою дерзость, мисс Миллер, но я хотел бы узнать, сколько вам лет, – проговорил Годфри, как только экипаж тронулся. – Поверьте, я спрашиваю только потому, что никак не могу увязать ваше юное и свежее лицо с манерами настоящей светской женщины.
– Мне восемнадцать, – беззаботно откликнулась Лилиан.
Слегка изогнув бровь, Годфри сказал:
– Это просто поразительно! Вы так элегантны и держитесь с таким достоинством! Я в свои восемнадцать был тощим, нескладным и смешным парнем с соломой в волосах.
– Вы уж извините меня, мистер Каперс, но я просто не могу себе этого представить! – отвечала Лилиан, заливаясь смехом, который показался Арлетте идиотским.
– Ну, быть может, я слегка и преувеличил… – Годфри лучезарно улыбнулся Лилиан, словно в экипаже кроме них двоих больше никого не было. – Скажите, мисс Миллер, вы где-нибудь работаете?
Лилиан рассмеялась.
– Нет, я не работаю, – ответила она. – И думаю – когда мне придется работать, мне это вряд ли понравится. Сейчас я помогаю своей матери, – добавила она таким тоном, словно это занятие было намного респектабельнее, чем любая работа. – Я занимаюсь моими младшими братьями и веду хозяйство. – Лилиан улыбнулась как можно скромнее, но ее улыбка показалась Арлетте настолько фальшивой, что она едва удержалась от того, чтобы не заскрипеть зубами. – Дело в том, что моя мать, она, гм-м… скажем так, довольно инфантильна. Если вы понимаете, что я хочу сказать.
Годфри взглянул на нее с любопытством.
– А что поделывает ваш батюшка?
– Мой отец живет и работает в Бельгии. – Лилиан вздохнула, стараясь показать, какую огромную ответственность она добровольно несет на своих плечах. – Он редко приезжает домой. Не чаще одного раза в месяц.
– В общем, на вас все – и дом, и заботы о братьях?
– Да. – Она с пафосом вздохнула. – Боюсь, дело обстоит именно так, как вы сказали.
Не выдержав, Арлетта отвернулась и стала смотреть в окно. Если бы ее спросили, она бы, пожалуй, подтвердила, слова Лилиан, но не преминула бы добавить, что ее подруга почему-то забыла о такой мелочи, как экономка, горничная, подгорничная, повар, гувернантка и садовник. Она не упомянула также о том, сколько времени ей приходится тратить, чтобы накручивать волосы на папильотки и смазывать кожу на ногах французскими лосьонами и кремами, не упомянула о приемах, балах, вечеринках и о том, как она часами бродила по самым большим универмагам, с удовольствием тратя отцовские деньги на шляпки, кружева и прочую мишуру.
Арлетта, впрочем, прекрасно понимала, что Лилиан пытается произвести на Годфри впечатление. И, похоже, ей это удалось или почти удалось.
Экипаж доставил их к особняку в георгианском стиле, стоявшему на какой-то небольшой улочке рядом с Пиккадилли. Здесь Гидеон расплатился с возницей, и они вошли в клуб, причем как-то само собой получилось, что Лилиан шла с Годфри, а Арлетта – с художником. Именно Годфри принял у Лилиан накидку и перчатки, и именно Годфри провел ее к их местам, и настроение у Арлетты снова начало портиться.
Они разместились в кабинете, сверкающем позолотой и отделанном красным бархатом. На столике стояла единственная лампа. Не будь Арлетта столь раздражена нахальством Лилиан и тем, в каком направлении развивались события, она бы, несомненно, заметила, что в зале было полным-полно дам с перьями в волосах и сигаретами в чрезвычайно длинных мундштуках и джентльменов с нафабренными усами и расчесанными на косой пробор волосами. Одна из дам была одета в строгий мужской костюм и коротко острижена. Один джентльмен нарядился как настоящий денди, включая напудренный парик и мушку над верхней губой. Какая-то леди лет сорока сидела за столом, держа на руках пучеглазого пекинеса, а юноша не старше двадцати пяти целовал впадинку в основании ее шеи. Грузный мужчина в золотом парчовом халате и феске сидел на коленях у невероятно худой леди, накрашенной а-ля Клеопатра и одетой в облегающее бархатное платье и усыпанную бриллиантами чалму размером едва ли не больше ее головы. Несомненно, Арлетта заметила бы также, что на фоне этих разодетых в пух и прах представителей лондонской богемы и она, и ее спутники – не исключая Лилиан в нарядном шифоновом платье с заниженной талией и Гидеона в пошитом на заказ шерстяном костюме элегантнейшего светло-бежевого цвета – выглядели совершенно обыкновенными и скуловоротно скучными. Пожалуй, один лишь Гидеон с его растрепанными черными кудрями и заляпанной краской потрепанной одеждой мог бы сойти здесь за своего, да и то с большой натяжкой.
Да, что ни говори, а этот клуб под названием «Молодой лебедь» не был похож ни на одно из ночных заведений, в которых ей приходилось бывать.
– У меня такое чувство, – сказал Годфри, заказав всем по порции сухого мартини, – будто я провалился в кроличью нору и оказался в Стране чудес.
Лилиан с готовностью рассмеялась, на взгляд Арлетты – чересчур громко.
– Совершенно с вами согласна, мистер Каперс, – сказала она с какими-то новыми, манерными интонациями, которые она усвоила за последний час или полтора. – Это просто божественное место! А сколько здесь красивых и интересных людей!
– И не очень красивых тоже, – заметил Годфри, указывая взглядом на женщину с нарисованными карандашом бровями и крючковатым носом, которая с ног до головы была одета в черное, словно католическая вдова.
– Но согласитесь, все они по-своему уникальны!
– Насчет уникальности полностью с вами согласен, мисс Миллер.
В этот момент к их столику приблизилась миниатюрная, как лесная нимфа, девушка, одетая в золотое платье. Ее пышные черные волосы были равномерно острижены примерно до уровня подбородка, а накрашенные губы напоминали бутон красной розы.
