– То есть они появлялись на свет практически один за другим, – заметила Бетти. – Ничего себе!
Дом посадил Акацию на диван между собой и Донни и сунул девочке в протянутые ручки пластмассовую чашку с соком.
– Признаться откровенно, все произошло не совсем так, как планировалось. Акация должна была… В общем, я хотел, чтобы она стала моим последним ребенком, но вышло иначе, и я не жалею. Наоборот, я очень рад, что у меня есть еще одна девочка. – Он с обожанием улыбнулся шестимесячной дочери, которую по-прежнему держал на руках. – В общем, если ребенок появился, тут уж ничего не поделаешь, и остается только одно: жить дальше. Ну как, войска, будем жить дальше?.. – обратился он к детям. Донни в ответ очень похоже изобразил военный салют, и Дом снова потрепал его по голове.
Бетти сунула руки в карманы джинсовой куртки и, окинув взглядом семью, состоящую из трех очаровательных детей и знаменитого молодого отца, пребывавших в очевидной гармонии, невольно задумалась о том, зачем она вообще здесь нужна. Похоже, Дом не особенно в ней нуждался. Она была чужаком, вторгшимся в их прекрасный мир, в котором все было устроено именно так, как должно быть устроено в по-настоящему счастливых семьях. Не успела она, однако, задать Дому вертевшийся у нее на языке вопрос, как Акация уронила чашку и разлила сок по ковру, Астрид заревела, а Донни вскинул пистолет к плечу и вприпрыжку выбежал из комнаты куда-то в коридор, откуда тотчас донесся грохот упавшего стула.
Дом поднял на нее большие карие глаза.
– Слава богу, что ты здесь.
– Ладно. – Бетти вынула руки из карманов. – С чего начнем?
Дом поднялся с дивана и протянул ей младенца.
– Попробуй ее успокоить, а я приготовлю нам чай.
Бетти бережно взяла девочку на руки. Она была теплой, тяжелой и влажной.
– Слушай, – нерешительно начала Бетти, – а она не… Я хочу сказать – ее не пора поменять?
Дом с недоумением уставился на нее, но через секунду его лицо просветлело.
– В смысле – поменять памперсы? Да, наверное. Все, что нужно, лежит в ванной комнате, вон там… – Он ненадолго вышел в коридор, чтобы включить свет на лестнице, ведущей на второй этаж, и взмахом руки указал Бетти направление. – Ванная наверху. Первая дверь налево, свет включается автоматически.
Бетти кивнула и посмотрела на Астрид. Девочка ответила ей взглядом, который лучше всяких слов говорил: «Я не знаю, кто ты такая, и мне наплевать. Главное, делай, что должна, да побыстрее».
– О’кей, – ответила Бетти вслух. – Сейчас.
Дом снова выглянул из комнаты в коридор.
– Ты справишься? Я хотел сказать – тебе приходилось менять памперсы?
Бетти кивнула.
– Конечно. Никаких проблем, Дом… – Она решила не напоминать ему, что в течение нескольких лет меняла памперсы беспомощной старухе.
– Если тебе что-то понадобится – сразу зови.
– Спасибо, я справлюсь, – ответила Бетти сдержанно и с достоинством, чтобы показать Дому: в чем в чем, а в таких делах она настоящий профессионал.
На лестнице, деревянные ступени которой были застелены лежавшей точно посередине узкой ковровой дорожкой, – черной, в кремовую полоску, – было темновато. Еще темнее оказалось наверху, куда не достигал свет из коридора, и Бетти покрепче прижала ребенка к груди. Добравшись до верхней площадки, она ненадолго остановилась, чтобы перевести дух. На площадку выходили две двери. Та, что была справа, вела в комнату, которая, по всей вероятности, служила Дому спальней. Сквозь неплотно прикрытую дверь Бетти разглядела неубранную кровать, застеленную черным шелковым бельем, светильники, свисавшие с потолка на длинных хромированных штангах, несколько брошенных газет на полу, ростовое зеркало в стиле ар-деко, абстрактную скульптуру, выглядевшую так, словно она была выполнена из деталей мотоцикла, а также еще один аквариум, который был встроен в подобие тумбочки под плоскоэкранным телевизором.
На некоторое время Бетти замерла на месте, глядя на то, как в зеленоватой воде за стеклом аквариума бесшумно стремятся к поверхности серебристые воздушные пузырьки. Это зрелище гипнотизировало, успокаивало, будило фантазию и навевало мечты…
Спальня Дома Джонса…
Тряхнув головой, чтобы отогнать фантазии, которые могли завести ее слишком далеко, Бетти решительно повернула налево.
Ванная комната была от пола до потолка выложена золотой мозаичной плиткой. Освещала ее бронзовая люстра в марокканском стиле. Отдельно стоящая бронзовая ванна размещалась посреди комнаты, над ней нависала довольно большая четырехугольная лейка душа, также сделанная из какого-то желтого металла. На стеклянных плавающих полках
[16] были разложены стопки белых полотенец. На подоконнике стояли три обливных горшка, покрытых золотым растительным орнаментом, в которых цвели белые орхидеи.
Пеленальный столик из сероватой дешевой пластмассы Бетти обнаружила в углу. На нижней полке лежала вскрытая упаковка памперсов, три пачки гигиенических салфеток, коробка с пластмассовыми игрушками для купания и три маленьких купальных халата, покрытых пятнами от шоколада и соков.
Интересно, задумалась Бетти, почему один из самых знаменитых людей страны впустил в дом совершенно незнакомого человека? Только три недели назад его дверь осаждали с полдюжины папарацци. Только три недели назад сюда приезжала полиция, чтобы разогнать назойливых зевак. За те же три недели Дом Джонс видел ее только дважды, да и то из окна. Правда, один раз они чуть не столкнулись, когда она выходила из своего дома, но этот раз, наверное, не считается, поскольку тогда они почти не разговаривали… И вот теперь, когда они встретились в четвертый раз, Дом не только привел ее к себе, но и позволил ей унести свою младшую дочь в ванную комнату, где он не мог за ними присматривать. Откуда он знает, что она не журналистка? Не полусумасшедшая фанатка? Не маньячка, которая проникла в дом, чтобы отравить его детей или утопить их в ванне?
Почему он ей до такой степени доверяет?
Впрочем, Бетти знала – почему. Между ними существовала связь. И эта связь установилась даже не сегодня, когда они столкнулись в кафе, а еще раньше, когда он курил у окна, а она курила на пожарной лестнице. Он увидел ее, она увидела его, и оба поняли, что они ровня. Быть может, это произошло совершенно неожиданно для него, быть может даже – на уровне инстинкта, но Дом Джонс увидел перед собой девушку, с которой мог бы подружиться, которую он мог знать в юности, в которую мог бы влюбиться… и которой он мог доверить свои проблемы.
Положив Астрид на пеленальный столик, Бетти достала все необходимое и принялась за работу. Через пять минут она уже спустилась вниз и вошла в кухню, держа в одной руке чистенького, улыбающегося ребенка, а в другой – грязный подгузник.
