– Не знаю, – сказала она и вздохнула.
– Ничего-то вы не знаете, как я посмотрю! – Старушка с сомнением поглядела на нее. – Спросите в церкви, – повторила она и постучала себя по лбу узловатым скрюченным пальцем. – Может быть, там вы что-то наконец узнаете.
Выйдя из дома, Бетти некоторое время стояла у подъезда, с жадностью глотая чистый, прохладный воздух. Ей не хотелось думать о старой леди, чье имя она так и не узнала, не хотелось думать о ее унылой повседневной жизни и о том, каково это – быть таким старым, что сама жизнь больше не имеет для тебя никакого значения. Отдышавшись, она повернулась и направилась к церкви Святой Анны на Уордор-стрит, от души надеясь, что хоть там-то ей наконец повезет по-настоящему.
Англиканская церковь Святой Анны выглядела довольно странно в окружении ресторанов, баров, залов игровых автоматов и букмекерских контор. Казалось, она оказалась здесь по чистой случайности. Согласно висевшей у входа мемориальной доске, в самом начале Второй мировой войны церковь была уничтожена во время бомбежки и восстановлена из руин попечением принцессы Анны
[46] только в 1990 году. Как бы там ни было, этим погожим субботним утром новенькая церковь так и сверкала на солнце, а расположенный рядом приходской досуговый центр был заполнен до отказа. Бетти сочла это обнадеживающим.
Когда в одном из коридоров Бетти разыскала викария, тот как раз беседовал с унылым, чумазым бродягой, который то и дело громко шмыгал носом и вытирал его рукавом драного пиджака. Присев на скамеечку, она стала терпеливо ждать. Через несколько минут разговор закончился, бродяга широко улыбнулся, обнял викария, подобрал с пола грязный рюкзак и, дружески кивнув Бетти, направился к выходу.
– Доброе утро, дочь моя, – прогудел викарий, поворачиваясь к ней. В его голосе Бетти уловила легкий шотландский акцент. – Чем могу служить?
Бетти поспешно поднялась на ноги.
– Не могли бы вы уделить мне несколько минут? – спросила она.
– С радостью. Сегодня как раз мой приемный день, следовательно, «уделять минуты» – моя прямая обязанность. – Он улыбнулся, и Бетти просияла в ответ.
– Скажите, вам что-нибудь известно о приюте для незамужних женщин на Сент-Эннз-корт, который когда-то находился в ведении вашего прихода?
Священник улыбнулся и протянул ей руку.
– Это нам лучше обсудить в моем кабинете. Идемте.
Бетти послушно двинулась за ним и вскоре уже входила в небольшой аккуратный офис, расположенный в дальнем крыле досугового центра.
– Мы перебрались в это здание всего несколько лет назад, – сказал викарий, придерживая для нее дверь, – но, к счастью, все архивы переехали вместе с нами. На протяжении почти полувека никакой церкви как таковой здесь просто не было – одни развалины, так что нам поневоле приходилось сохранять документы особенно тщательно. Насчет приюта для одиноких молодых матерей… что-то такое я действительно припоминаю. Садитесь.
– Благодарю.
Выглянув в соседнюю комнату, викарий попросил кого-то принести две чашки чая, потом снова повернулся к Бетти.
– Итак, расскажите мне, что именно вам хотелось бы узнать.
– Я разыскиваю женщину, которая по завещанию моей бабушки получила небольшое наследство. Ее зовут – или звали – Клара Каперс. Какое-то время назад она была зарегистрирована по адресу, где находился приют. Это, пожалуй, все, что мне известно.
– То есть даже даты рождения вы не знаете?
– Нет, к сожалению. Я, впрочем, предполагаю, что она могла быть смешанной расы, а ее мать могла носить имя Арлетта, но это не точно. Если ее мать звали по-другому, тогда… тогда я даже не представляю…
– А имя отца вам известно?
Бетти несколько раз сглотнула.
– Насчет отца… Да, я кое-что могу о нем рассказать. Правда, это тоже мои предположения, хотя я и уверена, что догадалась правильно. Его звали Годфри Каперс, в двадцатых годах он был очень известным джазовым музыкантом.
– Что ж, тогда давайте начнем с самого начала – с двадцатых… – Священник снял с полки довольно большой картотечный ящик с вложенными в него папками. – Наш приют открылся именно в девятьсот двадцатом. Будем последовательно просматривать год за годом и посмотрим, что нам это даст. Я буду называть вам имена, а вы скажите, как только услышите что-то знакомое.
Священнику понадобилось всего несколько минут, чтобы добраться до папки с именем Эстер Джонс.
– Джонс! – воскликнула Бетти. – Это было второе имя, упомянутое в завещании. Клара Каперс – Клара Джонс… Мы-то думали, что она стала Джонс, когда вступила в брак, а оказывается… А там написано, как звали ребенка этой Эстер?
Священник раскрыл тощую серую папку и почему-то вздохнул.
– Одну минуточку… Вот: Эстер Мильсон Джонс, поступила в приют 22 октября 1921 года. В ноябре 1921 года она родила девочку весом семь фунтов и пятнадцать унций, которую назвали Клара Татиана. Мать и новорожденная чувствуют себя хорошо… – процитировал он и посмотрел на Бетти, у которой по спине побежали мурашки.
– Да, это она! Скорее всего она! Но что случилось с ней дальше?
– Дальше?.. Гм-м… Здесь написано, что в январе двадцать второго Эстер и Клара покинули приют и… А-а, это интересно! Имя отца. К сожалению, это вовсе не мистер Каперс, о котором вы говорили. Это некий Эдвард Джон Минчин, проживающий по адресу… так… Лондон, Риппон-роуд, 24.
– Но… – Бетти нахмурилась. – Этого не может быть! Почему тогда моя бабушка завещала все свои деньги младенцу, который родился у двух людей, о которых я никогда не слышала?
Викарий слегка пожал плечами.
– Этого я не знаю, дорогая моя, – сказал он. – Но… То, что вы никогда не слышали об этих людях, вовсе не означает, что ваша бабушка о них не знала. Скорее наоборот… К тому же теперь у вас есть настоящее имя этой девочки.
Бетти удивленно взглянула на него.
– Да, моя дорогая. Вы разыскивали Клару Каперс или Клару Джонс, но теперь вам известно, что она носила имя Клара Минчин. Клара Минчин с Риппон-роуд… – Священник откинулся назад с видом человека, удачно решившего сложную задачу. – Мне кажется, мисс, что ваши поиски почти завершились…
51
1921
Сложив руки на коленях, Летиция печально наблюдала за тем, как Арлетта открывает большую картонную коробку.
– Кажется, твоя комната пострадала не так сильно, – проговорила она негромко. – Нет, я, конечно, не знаю, что́ у тебя там было, но многое уцелело. Например, твой платяной шкаф остался совершенно не тронут огнем, да и дверь была закрыта. Быть может, твои платья немного попахивают дымом, но… – Она нервно сплела и расплела пальцы. – Надеюсь, ты не будешь слишком огорчена.
