Но и не могла позволить Натаниэлю зайти в магазин, потому что не собиралась тратить пятьдесят долларов, которые он сунул ей в руку.
– Девушкам и обуви требуется некоторое время, – смягчив голос, добавляет она.
И Натаниэль впервые улыбается.
– Сколько захочешь, – говорит он, и, кажется, совершенно искренне. Первый парень с такой реакцией.
– Да, не торопись, – соглашается Харун.
Второй.
Оставив их на улице, она заходит внутрь, осматривает товар и вдыхает запах новой кожи.
– Вам что-нибудь приглянулось? – спрашивает продавщица.
Перед выходом в свет Фрейя с мамой просматривают фотографии, сделанные стилистом, с различными образами для определенных мероприятий. Никогда нельзя надевать один наряд дважды. Иногда ей нравится одежда, иногда нет, но всегда возникает ощущение, будто она играет в переодевание. «В этом весь смысл», – говорит ей мама, которая с каждым днем все больше походит на Хейдена.
Фрейя просматривает туфли и останавливается на оранжевых балетках с плотной резиновой подошвой. Переворачивает их. Восемьдесят долларов, но скидка в пятьдесят процентов. Когда Натаниэль дал ей пятьдесят долларов, она взяла их, но только чтобы утихомирить его, сама же планировала позже как-нибудь вернуть ему эти деньги. Но все равно ей кажется правильным уложиться в бюджет Натаниэля.
– Я возьму вот эти восьмого размера, – сообщает она продавщице.
В ожидании балеток она достает телефон, но прежде чем включить его, выглядывает в окно. Харун и Натаниэль сидят бок о бок, сложив руки на коленях, словно послушные дети в ожидании мамы. Глядя на эту парочку, она ощущает тепло в груди.
И тогда убирает телефон назад. Продавщица приносит балетки, и Фрейя их надевает. Идеально впору. Фрейя расплачивается кредиткой и возвращается к парням.
– Я голодна, – выйдя из магазина, объявляет Фрейя, хотя это совсем не так. – Где нам поесть?
Она говорит высокомерным тоном, чтобы показалось, будто обед был запланирован еще несколько недель назад. Пытается скрыть тот факт, что если эти два незнакомца откажутся, никто не составит компанию ей, у которой якобы миллион друзей.
Она смотрит на Харуна. До сих пор он был ее союзником. Поможет ли он теперь?
– Неподалеку есть кафе, – отвечает он, и Фрейе хочется его обнять. – Я бывал там раньше. Не слишком дорого, чтобы… – Он запинается и краснеет. – Еда хорошая, и можно сидеть сколько хочешь.
– Отлично! – восклицает Фрейя. Харун поднимается. Натаниэль остается сидеть.
– Ты идешь? – спрашивает Фрейя. В том, что ты хороший вокалист, есть плюс – твой голос проецирует чувства, которых у тебя может и не быть, поэтому Фрейя старается говорить властно, хотя ей тошно от мысли, что Натаниэль откажется, ее неубедительный план рухнет и они разойдутся разными дорогами, оставив ее одну.
– Может, ты не хочешь есть? – после затянувшегося молчания интересуется Харун. Фрейе хочется ударить его по голове за то, что предоставил Натаниэлю удобный случай уйти. Разве он не видит, как она старается? Как ей это нужно?
– Нет, хочу, – признается Натаниэль.
* * *
Натаниэль не просто хочет есть. Он умирает с голоду. Он не ел горячую пищу больше двух недель. Более того, он две недели не ел в компании.
Но о таком не говорят. Не вслух. Не при хороших, пусть и на время, обстоятельствах.
* * *
Натаниэль хочет есть. Фрейя до смешного рада.
– Круто, – говорит она, смягчив энтузиазм, раз согласие достигнуто. – Давайте поедим.
* * *
Официант в этом кафе – сварливый старый грек, который грубит независимо от того, заказываешь ты чашку чая или бифштекс (что однажды сделал Джеймс, чтобы поделить его на двоих – оглядываясь назад, это оказалось ошибкой, – потому что по консистенции своей кусок мяса был похож на веревку), и безжизненным взглядом следит, съедаешь ты все за полчаса или остаешься на несколько часов. Поэтому это место было одним из самых любимых.
Джеймс флиртовал с официантом, все безуспешно. Но он все равно не сдавался. «Я могу завоевать кого угодно», – говорил он, бросая на Харуна многозначительный взгляд.
Нет причин думать, что он может оказаться здесь. Хотя сегодня четверг. Вряд ли Джеймс сегодня приехал в центр. Зачем это ему? Но если бы приехал, если бы был здесь… Харун представляет это себе. Вот он заходит с Фрейей. Преподносит Джеймсу подарок. Он не сможет от него отказаться. Они поцелуются. И сварливый официант наконец улыбнется.
Но Джеймса нет. Официант хмурится.
Здесь почти пусто. За стойкой, как и всегда, сидит старик. В одну из кабинок забились девчонки. Столик в углу – за которым они сидели, потому что он рядом с уборными и менее востребован, таким образом, его было проще занять на целый день, заказав лишь суп, – пуст.
Они усаживаются в кабинку. Недовольный официант с многострадальным вздохом приносит меню и ставит три стакана с водой, расплескав ее по салфеткам с картой Манхэттена.
Меню – типичное для кафе Нью-Йорка, иными словами, состоит из заламинированных страниц с изображениями еды, которая всегда выглядит куда аппетитнее, чем ее реальный аналог. Обычно Харун берет суп. Суп сложно испортить. К тому же одна тарелка стоит пять долларов, и сварливый официант почему-то щедро отсыпает крекеров.
Натаниэль сосредоточенно смотрит на заляпанные изображения омлетов, бургеров и многослойных сэндвичей. Объявившая себя голодной Фрейя даже не взглянула на меню. Она хмуро уставилась на телефон.
– Готовы заказать? – спрашивает официант, нетерпеливо постукивая ручкой по планшету, как будто ему надо обслужить еще десятки других столиков.
– Я возьму минестроне, – говорит Харун.
– Чашку или большую тарелку?
– Чашку.
Официант фыркает.
– А вы? – спрашивает он Натаниэля.
Тот растерянно смотрит на меню.
– Эм, наверное, то же самое.
Амми иногда рассказывала, каково ей было переехать в Америку, чтобы выйти замуж за Абу. Она изучала английский в школе, но знаний оказалось недостаточно даже для обычных разговоров. Она вникала в язык, повторяя за коренными жителями. Поняв, что именно это только что сделал Натаниэль, Харун тут же жалеет, что заказал суп.
– А я возьму салат кобб, без бекона, без яиц, заправка отдельно, – отчеканивает Фрейя. Кажется, ей так же нравится ее заказ, как Харуну – свой.
– Две чашки минестроне и кобб без заправки, – повторяет официант, уже собираясь уходить.
Но, когда он почти доходит до кухни, Фрейя вдруг кричит:
– Подождите. Я передумала.
Харун готовится к гневу официанта. И конечно же, тот поворачивается с убийственным взглядом на лице.
