– Этот доктор какой-то шарлатан, – вмешивается Харун. – Когда у моего брата, Абдуллы, было сотрясение мозга, ему сказали не засыпать без присмотра на случай, если у него субдуральная гематома. Если она есть, ты умрешь. – Харун поворачивается к Натаниэлю. – Ты же этого не хочешь?
Натаниэль не отвечает, и тогда Фрейя делает это за него:
– Нет, не хочет.
* * *
Теперь, когда в его голове проясняется, Натаниэль в еще большем тупике.
Он понимает, что с ним произошло. Эта девушка, Фрейя, упала на него, а этот парень – Харун? – видел, как все произошло, но он не понимает, что они до сих пор здесь делают.
Натаниэль догадывается, почему они не бросили его в парке, хотя он бы не удивился и даже не расстроился. И знает, почему отвели к доктору и даже заплатили за осмотр – чувствуют себя виноватыми и обязанными.
Но их долг уплачен. Они могут уходить. Он уже много раз сказал, что с ним все хорошо.
А они до сих пор здесь.
И это его нервирует. Почти так же, как вопросы, которыми они его забрасывают. Потому что, предупредив о неминуемой смерти – отчего он чуть ли не рассмеялся, – они принялись расспрашивать его о планах, требовать подробностей: где, когда, адреса, а к такому Натаниэль не был готов.
– Может, нам подождать, пока ты не свяжешься с папой? – предлагает Фрейя.
По сути своей Натаниэль не обманщик, но научился нескольким трюкам, пока годами сбивал людей со следа, чтобы защитить папу и себя.
Парень достает телефон.
– О, смотрите. Он оставил мне сообщение.
– Я не слышал гудок, – говорит Харун.
– Он на беззвучном.
С ними сложно. Натаниэль извиняется и разыгрывает представление, якобы слушая голосовую почту, перезванивая папе и разговаривая с тишиной. «Да», – говорит он папе, восторгаясь, как круто быть в Нью-Йорке. «И я тоже», – отвечает он, когда папа говорит, что с нетерпением ждет встречи с ним. Через минуту-две он кладет трубку и поворачивается к его новой компании.
– Ну и? – спрашивает Харун.
– Он говорит, мы можем встретиться пораньше, – отвечает Натаниэль.
– Сейчас? – не унимается Харун.
Натаниэль кивает.
– Наверное, нам лучше его проводить, – говорит Харун Фрейе. – Передать лично в руки.
Становится все хуже и хуже. Почему они так настойчивы?
– Ну, не сейчас, – мямлит Натаниэль, спотыкаясь в своей истории. – А через несколько часов. Он занят.
– Занят? Ты разве не рассказал ему про сотрясение мозга? – спрашивает Харун. Кажется, его оскорбило пренебрежительное отношение папы Натаниэля. И парень чувствует, как просыпается традиционный инстинкт защитить отца.
– Не рассказал, – отвечает он. – Не хочу его беспокоить.
Натаниэль ожидает, что Харун заспорит, ведь до этого так ожесточенно его допрашивал, но он лишь кивает, словно соглашаясь, что нет необходимости излишне беспокоить отцов.
– Давай я хотя бы поймаю тебе машину, – предлагает Фрейя.
Они и так уже потратили на него достаточно времени и денег.
Но если он согласится, то они от него отстанут.
– Хорошо, – уступает он.
– Куда ты направлялся?
– Эм, на 175-ю, – наугад отвечает Натаниэль.
– Где будешь жить? – спрашивает Фрейя.
– С папиными друзьями.
Кажется, они принимают эти ответы, но Натаниэлю все еще не по себе. А если они захотят поехать с ним? Если захотят познакомиться с папой?
– Какой адрес? – спрашивает она.
Зачем они это делают? Он дал им возможность уйти. Зачем все усложнять? Натаниэль знает, что они – прекрасные ребята, которые не желают ему ничего плохого, но разве они не понимают, что как только начнешь кормить бездомного кота, он вернется и станет от тебя зависеть?
У него нет адреса. Может, придумать? Например, 43-й дом по 175-й улице? Есть такое место?
– У меня не работает «Убер», – говорит Фрейя, постукивая телефоном по бедру.
Отсрочка. Натаниэль выдыхает.
– Я могу поехать на метро.
– Нет, – резко отвечает она. – Я посажу тебя в такси и заплачу водителю.
Девушка выходит на дорогу, чтобы поймать машину, и Натаниэль наблюдает за ней. Она уверенно поднимает руку, словно знает, что ее увидят. Интересно, каково испытывать подобное.
Он сам инициировал отъезд, но уже скучает по этой бесстрашной девушке и этому настойчивому парню. Он уже видит в заднее стекло такси, как они исчезают. Чувствует свинцовый вес своего одиночества. По крайней мере, он скоро встретится с папой.
Фрейя вдруг отпрыгивает на тротуар, хватается за ногу и ругается. На асфальт капает кровь. Из ступни торчит осколок зеленого стекла.
– Ты в порядке? – спрашивает Харун.
– Наверное, не зря люди не ходят по городу босыми, – уныло произносит она, прыгая на одной ноге.
– Выглядит не очень, – замечает Харун. – Может, вернемся в неотложку?
– Ни за что. Этот доктор – первоклассный придурок, и они затребуют сто долларов за кусок марли. – Она смотрит на ногу. Кровь капает на ее джинсы. – Прекрасно. Теперь я похожа на бездомного серийного убийцу.
Обычно Натаниэль всегда носит с собой аптечку – после того случая с глазом. Может, бинт и неоспорин ничего не изменят, но лучше быть готовым. Но в этот раз он оставил аптечку дома. Не думал, что она пригодится.
– Я могу помочь, – заверяет Натаниэль. – Только нужен бинт и салфетки.
– Там через дорогу аптека, – подхватывает Харун.
Они втроем шатким строем переходят дорогу, только уже в другом порядке: до этого Фрейя и Харун тащили ослабевшего Натаниэля, а теперь между ними прыгает Фрейя. Она продолжает настаивать, что все хорошо, но Натаниэль разгадывает эту ложь.
Харун предлагает сбегать за медикаментами, а Натаниэль остается на улице с Фрейей и ее окровавленной ногой.
– Извини, – говорит он.
– За что? – резко спрашивает она.
– Это ведь моя вина.
– С чего бы?
– Меня вырвало на твои туфли.
– Тебя вырвало, потому что я на тебя упала, – отвечает она. – Если кто и должен извиняться, так это я.
– Нет, – протестует Натаниэль.
– Нет?
– Не извиняйся. Я рад, что ты на меня упала.
– Почему? – спрашивает она.
«Потому что нельзя упасть на того, кто не существует», – думает он. Может, он и одичал, но не совсем выпал из реальности и знает, что ненормально говорить такое. Поэтому ничего не отвечает.
