– Откуда у него кусок вашей рубашки, мистер Баруэлл?
– А я знаю? Оторвал, пока я валялся без сознания.
– Зачем?
– Чтобы подставить меня.
– Вы серьезно? К чему такие трудности, если он мог просто убить вас, как и собирался?
Хит не знал, что ответить, поэтому Митч продолжил:
– Расследование сдвинулось с мертвой точки, и мы скоро наберем еще улик. Наверняка найдутся свидетели, которые видели вас с другими людьми из списка.
– Я не знал ни про какой список, пока вы мне его не показали, – заявил Хит. – Я ничего не знал про могилы, пока их не увидел. И я ничего не знаю про других жертв, только что меня самого хотели убить.
– Ага, – тут же вцепился в него Митч. – А откуда вы знаете, что жертв больше чем одна?
Тактика рискованная, но Хит и так уже загнал себя в угол.
– Мой подзащитный не… – вмешался адвокат.
Хит не дал ему договорить:
– Гэбриэл сказал, что я – пятьдесят пятый.
– Как вы их убили?
– Я никого не убивал! – замотал головой Хит.
– Не отпирайтесь, мистер Баруэлл.
– Мой подзащитный говорит, что никого не убивал, – снова подал голос адвокат. – Вы пытаетесь под давлением…
– Я здесь жертва, я! – заорал Хит. – Понятия не имею, как они умерли. Раз такие умные, уже бы раскололи Гэбриэла!
Последние слова были произнесены с издевкой, и это, похоже, выбило Митча из колеи. Он замолчал, сделал круг по комнате, затем, опершись на стол, уставился на главного подозреваемого.
– Нам нужна правда, мистер Баруэлл.
– Так я говорю вам правду! – упрямо твердил Хит. – Вы не имеете права меня обвинять.
Наконец адвокату удалось угомонить его.
– На сегодня достаточно, – веско заявил он.
– Хорошо, последний вопрос, – сказал Митч, поднимаясь из-за стола. – Вам нравилось смотреть, как они задыхаются, ведь так?
Не дожидаясь ответа, он быстрым шагом покинул допросную.
Формальности пришлось доделывать Флоу. Чендлер посмотрел на бывшего напарника: тот изо всех сил старался выглядеть спокойным, но было видно, что жара и допрос вымотали и его.
– Ничего, расколется как миленький, – проворчал Митч, ослабляя галстук. – Джонсона уже выпустили?
– Нет. Его адвокат, конечно, требует, но не настаивает. Наверное, думает, что все подозрения с подзащитного уже сняты, поэтому не усугубляет.
– Хорошо, пока он здесь, нужно вытянуть еще что-то на Баруэлла. Все-таки они что-то скрывают, я чувствую: дружбу, ссору, что угодно.
Глаза Митча горели холодной яростью, и Чендлер поневоле поежился. Инспектор Эндрюс был явно готов на все.
* * *
Гэбриэл согласился на очередной допрос, причем снова без адвоката, думая, видимо, что теперь помогает следствию.
Однако вопрос Митча о смерти других жертв в корне изменил его настрой.
– Что это значит? – спросил Гэбриэл, уставившись на полупрозрачное зеркало.
– Обыкновенный вопрос, мистер Джонсон.
– Больше похоже на обвинение. Вы, кажется, уже поняли, кто убийца.
– Нам необходимы любые сведения, – гнул свое Митч.
Гэбриэл замолчал.
– Итак? – спросил Митч.
– Что «итак»?
– Как они погибли?
– Не знаю. Спросите у Хита. Вы же нашли кусок его рубашки возле могил, чего еще надо? Если бы я не сбежал, он бы закопал меня там, и полиция никогда бы про него не узнала. – Реакция на обвинение у Гэбриэла была такая же, как у Хита, только к возмущению примешивалась надменность. – Хотите, чтобы он сдался и написал чистосердечное признание? Это же маньяк, инспектор, хладнокровный убийца. Кому, как не вам, понять, что он так просто не расколется.
Гэбриэл вскинул голову. Было видно, что он тщательно подбирал слова, чтобы побольнее задеть.
План сработал. Митч поддался на провокацию.
– Не волнуйтесь, мистер Джонсон, мне не впервой, – сказал он с высокомерной ухмылкой.
– Ему тоже. Не можете довести дело до конца – найдите того, кто сможет.
Митч перестал улыбаться и недобро сощурился. Чендлер видел, как бывший напарник закипает.
Гэбриэл положил ладони на стол.
– Если вы намерены держать меня здесь и дальше и задавать подобные вопросы, то советую вызвать моего адвоката. Разрешенный срок предварительного задержания уже давно истек, а я, между прочим, всецело вам содействовал. Так что если я захочу, то смогу подать на этот участок и на вас лично в суд за превышение полномочий.
Чендлер понимал, что любой удар по репутации и карьере Митча непременно затронет и его. На висках бывшего друга вспухли вены, и без того синие губы казались серыми. Он еле сдерживался, а Гэбриэл продолжал:
– Такое ощущение, будто полиция нагло пользуется моим расположением. Если с обвинением не получится, то я расскажу про весь этот бардак прессе. – Он наклонился вперед и в упор уставился на Митча. – Ваше имя, инспектор, будет во всех заголовках.
Митч выдержал его взгляд, затем резко встал из-за стола и вышел.
Чендлер ждал его за дверью.
– Нет, ты представляешь, какая скотина? – процедил Митч. – Хочет выставить нас кретинами.
Не нас, а тебя, подумал Чендлер, а вслух произнес:
– Нужно пригласить адвоката.
– Нет, я попробую урезонить его. Еще раз.
– Смотри, не перегни палку.
Митч что-то буркнул в ответ, а с другого конца участка донесся голос Ника:
– Сержант, код ноль-ноль-один!
Опять звонок из дома, как всегда не вовремя. Чендлер поплелся к телефону. Взяв трубку, он услышал, как мама что-то вовсю рассказывает, не заботясь, по-видимому, слушают ее или нет.
– …и собирается покрасить дом самостоятельно.
– Потом разберусь, мам, – вклинился Чендлер, но так просто ее не успокоить.
– Я не хочу, чтобы он лазил по лестнице.
– Я занят.
– По-прежнему важные дела.
– Да, мам. Скажи папе, чтобы убирал лестницу, я на неделе все покрашу. Пока.
Чендлер повесил трубку и выругался про себя. Опять личные проблемы мешают работать… Ну вот, снова здоро́во, подумал он, прикрыв глаза. Когда это работа стала для меня важнее семьи?
Пообещав себе вскорости исправиться, Чендлер вернулся в комнату с аппаратурой. Лука по-прежнему сидел там, но экраны были погашены, запись не велась.
– Допрос окончен? – спросил Чендлер с облегчением.
