Я на мгновение задумываюсь.
— Не поймите меня превратно, но иногда кажется, что Джейкоб взрослее нас с вами, — а временами он просто потрясает.
— Он такой. Я искренне полагаю, что он умнее всех, кого мне доводилось встречать, но более упрямый. Он каждый пустяк принимает близко к сердцу, потому что сам является центром своей вселенной.
— И вашей, — добавляю я. — Он центр и вашей вселенной.
Она втягивает голову в плечи.
— Наверное.
Вероятно, мои родители-скандинавы знали, что делали, потому что из-за рыбы ли, из-за того ли, как выглядела Эмма — удивленной и немного взволнованной, но я, к своему изумлению, понял, что хотел бы ее поцеловать. Однако не могу, потому что она мать моего клиента и, скорее всего, тут же выгонит меня пинком под зад.
— Полагаю, у вас есть план наступления, — говорит она.
Мои глаза расширились: неужели ее снедают те же чувства? Перед мысленным взором проносится картинка, как я валю ее на стол.
— Чем быстрее, тем лучше, — заявляет Эмма, и мой пульс учащается в три раза. Она оборачивается и через плечо смотрит в гостиную, где Джейкоб неспешно запихивает в рот рис. — Я просто хочу, чтобы весь этот кошмар быстрее закончился.
С этими ее словами мои мечты разбиваются о печальную действительность. Я откашливаюсь вполне профессионально.
— Больше всего дискредитирует признание Джейкоба. Необходимо попытаться исключить признание из материалов дела.
— Я думала, что мне разрешат присутствовать при допросе. Если бы я была там, так далеко никогда бы не зашло! Ему задавали вопросы, смысла которых он не понимал, или задавали их слишком быстро.
— У нас есть протокол. Вопросы довольно простые. Вы говорили Метсону, что Джейкоб страдает синдромом Аспергера, прежде чем они начали беседу?
— Да, когда он приходил допрашивать Джейкоба первый раз.
— Первый раз?
Эмма кивает.
— Он просматривал дневник деловых встреч Джесс, там была запись о занятии по социальной адаптации, поэтому детектив приехал задать несколько вопросов.
— Вы присутствовали при этом, чтобы помочь толковать вопросы?
— За этим кухонным столом, — отвечает Эмма. — Метсон вел себя так, будто в полной мере понимал Джейкоба. Именно поэтому, когда он попросил меня привезти сына в участок, я решила, что этот допрос ничем не будет отличаться от беседы, при которой я присутствовала.
— Как ни странно, — говорю я ей, — но мы можем подать ходатайство об исключении признания из материалов дела.
— Что за ходатайство?
Но я не успеваю ответить. В кухню с пустой тарелкой входит Джейкоб. Он ставит тарелку в раковину и наливает себе стакан кока-колы.
— «Согласно Пятой поправке к Конституции США, у человека есть право хранить молчание, если он сам не отказывается от этого права. В определенных обстоятельствах, если полиция не зачитала вам ваши права — „все, что вы скажете, может быть использовано против вас“ — либо надлежащим образом не просила вас от них отказаться, адвокат может подать ходатайство об изъятии этих показаний из материалов дела». — Он возвращается в гостиную.
— Чистая бессмыслица, — бормочу я.
— Правда?
— Да, — отвечаю я. — Почему он пьет колу в День белой пищи?
Проходит секунда, и впервые я слышу, как заразительно смеется Эмма Хант.
ЭММА
Я не собиралась кормить адвоката Джейкоба обедом.
И не ожидала, что получу удовольствие от его компании. Но когда он отпускает шутку насчет Дня белой пищи — что само по себе, давайте смотреть правде в глаза, так же смешно, как и в сказке о голом короле, когда все делают вид, что на государе прекрасные одежды, а ведь он абсолютно голый, — я не в силах сдержаться. Начинаю хихикать. И прежде чем отдаю себе в этом отчет, уже смеюсь до слез.
Потому что, если уж на то пошло, забавно ведь, если я спрашиваю сына: «Как ты спал?», а он отвечает мне: «На животе».
Смешно, когда я говорю Джейкобу, что буду через минуту, а он начинает считать до шестидесяти.
Смешно, когда Джейкоб в детстве изображал стрелки часов каждый раз, когда я приходила домой, — его интерпретация «стрелканемся позже».
Смешно, когда он умоляет купить ему учебник по криминалистике на сайте Amazon.com, я прошу его назвать приблизительную цену, а он приносит лупу.
Смешно, когда я горы сворачиваю, чтобы добыть к первому числу для Джейкоба белую еду, а он беззаботно наливает себе колу.
Истинная правда, когда говорят, что синдром Аспергера поражает всю семью. Я так давно это делаю, что перестала считаться с мнением окружающих о нашем бледном рисе и рыбе, о нашем давно устоявшемся режиме — совсем как Джейкоб, который не может поставить себя на место другого человека. И совсем как Джейкоб может воспринять зараз только что-то одно, то, что кажется жалким под одним углом, под другим кажется смешным.
— Жизнь несправедлива, — говорю я Оливеру.
— Именно поэтому и существуют адвокаты, — отвечает он. — А Джейкоб точен в юридической терминологии, Я собираюсь подать ходатайство об исключении материалов из дела, потому что полиция не приняла во внимание, что имеет дело с человеком, не способным понимать истинный смысл своих прав…
— Я знаю свои права! — кричит Джейкоб из другой комнаты. — У вас есть право хранить молчание! Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде…
— Я понял, Джейкоб, отлично понял! — откликается Оливер. Он встает и ставит тарелку возле раковины. — Благодарю за обед. Я сообщу вам, как продвигаются дела.
Я провожаю его до двери, наблюдаю, как он отпирает машину. Вместо того чтобы сесть, он лезет на заднее сиденье, а потом с серьезным лицом возвращается ко мне.
— Кое-что забыл, — говорит Оливер, тянется за моей рукой и вкладывает в нее миниатюрный батончик «Милки Вей». — На тот случай, если вам захочется полакомиться тайком перед Коричневым вторником, — шепчет он, и второй раз за день заставляет меня улыбнуться.
ДЕЛО 7: Кровь гуще воды
Сестра Эрнеста Брэндела не поверила приятелю своего брата, который сообщил ей, что Эрнеста похитили. Похитили вместе с женой Элис и малолетней дочерью Эмили, и это результат мафиозных разборок. Кристофер Хайтауэр настаивал на том, что необходимо собрать деньги для выкупа. В качестве доказательства он отвел сестру Эрнеста к «тойоте» — машине, на которой приехал. Указал на заднее сиденье, пропитанное кровью. Кровь обнаружили и в багажнике. Полиция определила, что кровь принадлежит Эрнесту Брэнделу. Но полиция доказала и то, что именно Хайтауэр, а не мафия, повинен в смерти Брэнделов.
Крис Хайтауэр был товарным брокером со связями в небольшом городке в штате Род-Айленд. Он преподавал в воскресной школе и занимался с «трудными» подростками. Оказавшись в затруднительном положении после развода с женой, Хайтауэр решился на убийство своего друга Эрнеста Брэндела и его семьи. Он приобрел арбалет и направился к их дому. Спрятался в гараже и пустил стрелу в грудь Брэндела, когда тот вернулся домой. Брэндел попытался бежать и был ранен еще дважды. Ему удалось заползти во вторую машину, стоящую в гараже — «тойоту», и тут Хайтауэр обрушил арбалет ему на голову.
