На этот раз, когда я ушел в себя, я подумал, что ушел слишком далеко. Тут не было боли и ничто не имело значения. Меня бы никто не нашел, и в конце концов перестали бы искать.
Однако сейчас у меня опять разболелась голова, заломили плечи. Я чувствую мамин запах: ванили, фрезии и шампуня из зеленой бутылки. Чувствую исходящий от нее жар, как летом от асфальта. Минуту спустя она заключает меня в объятия.
— Джейкоб… — говорит она, чуть не рыдая.
Мои колени подкашиваются от облегчения и осознания того, что я, в конечном счете, не исчез.
ДЕЛО 6: Укуси меня
Вам наверняка знакомо имя Теда Банди — известного серийного убийцы, которого обвинили в убийстве тридцати шести человек, однако многие эксперты полагают, что число его жертв достигает сотни. Он подходил к женщине в общественном месте, втирался в доверие, симулируя телесные повреждения или играя роль полицейского, а потом похищал ее. Как только жертва оказывалась в машине, бил ее ломом по голове. Всех женщин, за исключением одной, он задушил. Тела многих отвозил за много километров от места похищения. В камере смертников Банди признался, что обезглавил более десятка человек, а потом некоторое время хранил их головы. Он навещал тела, накладывал макияж и совершал с ними половые акты. Оставлял себе сувениры: фотографии, женские вещи. И по сей день имена многих его жертв остаются неизвестными.
Широко известно, что Банди признали виновным и в конечном счете казнили благодаря свидетельским показаниям доктора Ричарда Сувирона, судебного дантиста. На ягодицах одной из жертв, Лайзы Леви, были обнаружены следы укусов. Один — след от всех зубов. Второй оставлен таким образом, что видны следы от двух нижних зубов. На основании сделанных снимков полиция смогла произвести сравнительный анализ, который почти полностью совпал с имевшимися в стоматологической карточке Банди данными. Провести подобный анализ оказалось возможным только благодаря необычайно смышленому криминалисту, который делал снимки на месте происшествия и догадался поднести линейку к следу от укуса, чтобы показать размер. Без этих фотографий убийцу могли бы оправдать. К тому времени, когда дело рассматривалось в суде, след от укуса стал неразличим, поэтому единственным веским доказательством его первоначального размера и формы стала фотография.
6
РИЧ
— Желаете удостоиться чести? — спрашивает меня Бэзил.
Мы топчемся в ванной комнате Джессики Огилви — я и еще двое криминалистов, которые прочесывали дом в поисках улик. Марси закрыла окна черной бумагой и стоит с фотоаппаратом наизготовку. Бэзил приготовился распылять люминал по ванне, полу и стенам. Я щелкаю выключателем, и мы погружаемся во тьму.
Бэзил распыляет раствор, и внезапно ванная комната начинает светиться, как рождественская елка, — раствор между плитками светится ярким, флуоресцентным светом.
— Святые угодники! — шепчет Марси. — Люблю, когда мы не ошибаемся.
Люминал начинает светиться, когда соединяется с определенными кристаллами. В нашем случае — с железом, входящим в состав гемоглобина. Возможно, Джейкоб Хант настолько хитер, что уничтожил все улики, после того как убил Джесс Огилви, но в ванной остались следы крови — достаточно весомый аргумент, чтобы убедить присяжных в его виновности.
— Отличная работа! — хвалю я, пока Марси вовсю щелкает фотоаппаратом.
Если кровь в ванной совпадет с кровью жертвы — это последний кусочек головоломки, который поможет воссоздать картину преступления.
— Джейкоб Хант пришел на встречу со своей жертвой, — вслух размышляю я, — они повздорили, возможно, перевернули стойку с компакт-дисками, несколько стульев и разбросали почту. Он загнал ее в угол — по-видимому, сюда — и ударил, а следствием удара стал смертельный исход.
Когда люминал перестает мерцать, я зажигаю свет.
— Он вымыл ванную комнату, потом жертву, одел ее и оттащил к трубе.
Я взглянул на пол. При ярком свете реактива не видно, как не видно и следов крови.
— Но Джейкоб страстный поклонник мест происшествия… — говорю я.
Бэзил усмехается.
— Я читал статью в «Эсквайре», что женщины считают нас сексуальнее пожарных…
— Не все женщины, — замечает Марси.
— И тем не менее, — продолжаю я, не обращая на них внимания, — он возвращается на место происшествия и решает замести следы. Дело в том, что он хитер: он хочет повесить это дело на Марка Макгуайра. Следовательно, он думает: «Если бы это сделал Марк, как бы он заметал следы?» Представил бы все как похищение. Поэтому он надевает ботинки Марка Макгуайра и оставляет на улице следы, а потом режет противомоскитную сетку. Ставит на место диски и стулья, убирает почту. Но ему также известно, что Марк довольно проницателен, поэтому Хант решает немного запутать следствие. Он печатает записку для почтальона, собирает в рюкзак вещи жертвы и забирает его с собой. И записка, и исчезнувший рюкзак должны свидетельствовать о том, что Джесс покинула дом добровольно.
— Я что-то не очень понимаю, — говорит Марси.
— Джейкоб Хант «подправляет» место происшествия таким образом, чтобы все выглядело так, будто преступление совершил кто-то другой, — человек, пытавшийся скрыть следы своего преступления. Черт возьми, гениально! — вздыхаю я.
— Значит, вы думаете, это любовная ссора? — спрашивает Бэзил.
Я качаю головой.
— Не знаю.
Пока.
Марси пожимает плечами.
— Плохо, что преступники никогда не хотят сознаваться.
— К счастью, жертвы не молчат, — возражаю я.
Руки Уэйна Нуссбаума по локоть в грудной клетке трупа из Суонтона, когда я, натянув маску и бахилы, вхожу в прозекторскую.
— Больше не могу ждать, — говорю я. Последние сорок пять минут я сидел в кабинете Уэйна.
— Он тоже, — отвечает патологоанатом, и я замечаю вокруг шеи трупа странгуляционную борозду. — Послушай, я же не мог предположить, что убийство-самоубийство выбьет меня из графика.
Он держит на ладони блестящий красный орган, и в глазах его скачут бесики.
— Ну же, детектив, поимейте сердце.
Я остаюсь серьезным.
— Таким штучкам вас учили в цирковом училище?
— Да. Этот номер идет сразу после метания пирога.
Он поворачивается к лаборанту-препаратору — молодой женщине, которая ассистирует ему во время вскрытия. Ее зовут Лайла, и однажды она попыталась за мной приударить, пригласив на вечеринку в Южный Берлингтон. Там, вместо того чтобы чувствовать себя польщенным, я ощутил себя стариком.
— Лайла, — говорит патологоанатом, — дай мне пятнадцать минут.
Он стаскивает перчатки, халат и бахилы. Мы выходим из стерильной операционной и направляемся по коридору в его кабинет. Он перебирает на столе папки с делами, пока я не замечаю на одной из них имя Джесс Огилви.
