— Ты знаешь, что разбил ей голову? — говорит он. — Это случилось тогда же, когда ты выбил ей зуб?
Я закрываю глаза.
— Не знаю.
— А ее белье? Это ты надел его наизнанку, да?
При этих словах я оживаю.
— А оно надето наизнанку?
Откуда мне было знать? Там не было ярлыков, как на моих трусах. Неужели изображение бабочки находится спереди, а не сзади?
— Ты и белье с нее снимал?
— Нет, вы только что сказали, что она была в белье…
— Ты пытался заняться с ней сексом, Джейкоб? — спрашивает детектив.
Я молчу, как немой. Просто думаю, отчего мой язык распухает, как узел «обезьянья лапа».
— Отвечай, черт побери! — кричит он.
Я пытаюсь найти слова, любые, потому что не хочу, чтобы он на меня орал. Я признаюсь, что восемьдесят раз занимался сексом с Джесс, если он хочет услышать именно это, лишь бы потом он открыл мне дверь.
— Ты передвигал ее тело после смерти, так ведь?
— Да. Конечно, передвигал.
Разве это не очевидно?
— Зачем?
— Мне было необходимо воссоздать место преступления. Тело должно было находиться именно там.
Должен же он, черт возьми, понять!
Детектив Метсон склоняет голову на бок.
— Вот почему ты это сделал! Хотел совершить преступление и посмотреть, удастся ли выбраться сухим из воды?
— Нет, не поэтому…
— Тогда зачем? — обрывает он.
Я пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить все причины, по которым я поступил так, а не иначе. Но одно мне непонятно — ни умом, ни еще меньше сердцем: что нас связывает друг с другом.
— «Любовь — это когда ни о чем не нужно жалеть», — шепчу я.
— Для тебя это просто шутка? Ты не воспринимаешь происходящее всерьез? Мне это смешным не кажется. Девушка умерла, в этом нет ничего смешного.
Он подходит ближе, его рука касается моей руки. Я не могу сосредоточиться, потому что голова начинает гудеть.
— Признайся, Джейкоб, — говорит он. — Признайся, почему ты убил Джесс!
Внезапно, ударяя его по плечу, распахивается дверь.
— Не отвечай! — кричит незнакомец. За его спиной стоит моя мама, а за ней маячат еще двое полицейских, только что вбежавших в коридор.
— Кто вы, черт возьми, такой? — спрашивает детектив Метсон.
— Адвокат Джейкоба.
— Правда? — удивляется он. — Джейкоб, это твой адвокат?
Я бросаю взгляд на мужчину. На нем штаны цвета хаки и белая рубашка без галстука. Пшеничные волосы напоминают волосы Тео, и выглядит незнакомец слишком молодо для настоящего адвоката.
— Нет, — отвечаю я.
Детектив победно улыбается.
— Ему восемнадцать лет. Он говорит, что вы не его адвокат. Он не просил адвоката.
Я не идиот. Я достаточно насмотрелся «Блюстителей порядка», чтобы понимать, куда он клонит.
— Мне нужен адвокат, — заявляю я.
Детектив Метсон поднимает руки.
— Мы немедленно уходим!
Мама придвигается ближе. Я протягиваю руку за пальто, которое продолжает висеть на спинке кресла.
— Мистер… как вас зовут? — спрашивает детектив.
— Бонд, — отвечает мой только что обретенный адвокат. И улыбается мне. — Оливер Бонд.
— Мистер Бонд, ваш клиент обвиняется в убийстве Джессики Огилви, — заявляет детектив Метсон. — Он никуда не пойдет.
ДЕЛО 5: Не такой уж хороший врач
Кей Сиберс, пятидесяти двух лет, по всем меркам была болезненной женщиной. Она была заядлой курильщицей, имела избыточный вес. Но она не жаловалась на недомогания, пока однажды вечером в 1991 году (после ужина из превосходных ребрышек и «Шардоне») не начала задыхаться, а в ее левой руке не появилась стреляющая боль. Классические признаки инфаркта — уж их-то ее супруг Билл должен был распознать. В конце концов, он был врачом в штате Флорида и подрабатывал коронером. Вместо того чтобы вызвать «скорую помощь» или отвезти больную в пункт первой помощи, он попытался взять у нее из вены кровь. Как он сам объяснил, хотел сделать несколько анализов. Однако через несколько часов Кей скончалась. Решили, что она умерла от закупорки сосудов. Проводить вскрытие Билл Сиберс отказался.
На следующий день благодаря анонимному звонку недоверчивых доброжелателей было назначено вскрытие Кей Сиберс. Результаты токсикологической экспертизы ничего не дали, и Кей похоронили. Однако подозрения вновь возникли, когда стали ходить слухи о том, что Билл Сиберс спит со своей лаборанткой. Тело Кей эксгумировали, и судебный токсиколог Кевин Баллард принялся проверять его на наличие сукцинилхолина — вещества, способствующего высвобождению калия и парализующего мышцы тела, включая и диафрагму. В тканях он обнаружил сукцинилмонохолин — продукт распада сукцинилхолина и доказательство того, что в теле Кей присутствовал яд.
Как это ни смешно, но, хотя Билл Сиберс и спешил похоронить жену, чтобы скрыть улики, бальзамирование помогло сохранить сукцинилмонохолин в тканях и тем самым его обнаружить.
5
РИЧ
В ту секунду, когда я арестовываю Джейкоба Ханта, начинается настоящая свистопляска. Как только я кладу руку ему на плечо, чтобы отвести назад в кабинет, где фотографируют задержанных и берут у них отпечатки пальцев, его мать начинает рыдать и кричать. А сам парень дергается так, будто я проткнул его мечом. Он наносит мне удар, но тут же в дело вмешивается его адвокат, который (будучи адвокатом) уже, вне всякого сомнения, подумывает, как бы его клиенту не вменили в вину еще и сопротивление сотруднику полиции.
— Джейкоб! — пронзительно кричит Эмма Хант и хватает меня за руку. — Не прикасайтесь к нему! Он не любит, когда к нему прикасаются.
Я осторожно ощупываю челюсть в том месте, где он приложился.
— Неужели? Я тоже не люблю, когда меня бьют, — бормочу я, скручиваю руки Джейкоба за спиной и надеваю наручники. — Мне нужно оформить кое-какие бумаги на вашего сына. Потом мы доставим его в здание суда, где ему будет предъявлено обвинение.
— Он этого не вынесет, — возражает Эмма. — По крайней мере, позвольте мне остаться с ним, чтобы он знал, что все будет хорошо…
— Нельзя! — категорично заявляю я.
— Вы же не станете допрашивать глухого без сурдопереводчика!
— При всем уважении к вам, мадам, ваш сын не глухой. — Я выдерживаю ее взгляд. — Если вы не покинете помещение, я буду вынужден арестовать и вас.
— Эмма, — шепчет адвокат, беря ее под руку.
