Когда они наконец приземлились, Ханна устала еще больше, но такой ломкой, изумленной усталостью, когда кажется, что ты совершенно не устал и никогда в жизни не устанешь, но если тебе кто-то нагрубит, то сразу хватаешься за кирпич и молотишь обидчика до тех пор, пока не расплющишь в лепешку.
Вообще удивительно, как они сюда добрались. Когда они приехали в аэропорт «Сиэтл-Такома», Ханна сообразила, что если лететь в другую страну, то нужен паспорт. Она напомнила об этом дедушке, но тот попросил ее не беспокоиться. И действительно, на паспортном контроле все прошло без проблем. Дьявол вытащил из кармана какую-то карточку и показал человеку за стойкой. Карточка была совсем не похожа на паспорт – слишком маленькая и странного цвета. Человек посмотрел на нее, медленно заморгал и пропустил их дальше, словно проверка паспортов была самым незначительным делом на свете. Впрочем, вскоре его рвение возобновилось; из очереди к рентгеновской установке Ханна видела, как он придирчиво перелистывал чей-то паспорт.
Дедушке пришлось три раза проходить через рентген, потому что в карманах брюк и пиджака у него завалялись мелкие металлические инструменты. С каждым разом охранник хмурился все больше и больше, и стало казаться, что он и вовсе не позволит дедушке пройти, но тут Дьявол зыркнул на него. Охранник побледнел, будто у него свело живот, и пропустил всех в зал ожидания. Ханна облегченно вздохнула, но ей очень не понравился взгляд Дьявола. Он не сулил ничего хорошего.
Ханна была права. Четыре месяца спустя охранник у рентгеновской установки умер от рака желудка.
Они нашли нужный выход и стали ждать посадки. В салоне самолета все трое сидели в одном ряду, а Дьявол запихнул беса на багажную полку. Во время полета ее дверца то и дело открывалась и хлопала, раздражая пассажиров, но в целом полет прошел нормально. Только очень долго.
Ханна уже не в первый раз отправлялась в дальний полет. Она дважды побывала на Гавайях, а однажды, совсем маленькой, слетала с родителями в Париж, который во Франции. Но этот рейс казался бесконечным, как будто время остановилось передохнуть и, взглянув на свою жизнь, осознало, что устало от постоянного бега вперед, и теперь решило замереть навечно.
Дедушка с Дьяволом погрузились в разговор, причем на каком-то неизвестном Ханне языке. Наверное, они говорили по-немецки. В конце концов ей даже захотелось, чтобы гриб сидел рядом с ней, а не на багажной полке, ведь тогда с ним можно было бы поболтать. Тут дверца багажной полки снова хлопнула, из нее вывалилась чья-то сумка и упала прямо на поднос с едой перед пассажиром в соседнем ряду, так что беднягу обрызгало с головы до ног, а Ханна сообразила, что с бесом лучше не связываться.
Наконец самолет приземлился. Они высадились и попали в здание аэровокзала, где было холодно, темно и сплошной бетон. Они снова прошли паспортный контроль, только немного иначе. Дьявол шел первым, а Ханна и ее отсутствующий паспорт так никого и не заинтересовали. Багажа у них не было, только небольшая сумка – ручная кладь, – поэтому они сразу вышли в зал, а оттуда на улицу.
Ханна громко ахнула. На улице был не просто холод, а нечто… нечто невероятное. Дороги обледенели, а ветер резал как ножом.
– О господи!.. – поеживаясь, вздохнул дедушка.
Дьявол мрачно зыркнул на него, и дедушка пожал плечами:
– Это просто междометие.
Все здания как будто построили для того, чтобы ты чувствовал себя маленьким и несчастным. И это срабатывало. Редкие прохожие брели по дороге, кутаясь в толстые пальто и нахлобучив огромные меховые шапки, и, похоже, предпочитали умереть по собственному желанию. От стужи делалось пусто, страшно и грустно. Ветроцап полиловел с угрожающей быстротой, а его зубы стучали так громко, что у Ханны заболели челюсти.
Дедушка с Дьяволом отошли к обочине взять такси, а Ханна осталась дрожать с грибом.
– А зачем мы в Сибири? – спросила она.
– Без понятия, – сказал он.
Переночевали они в бетонной гостинице по соседству. По местным стандартам она была не очень уродливой. От ее вида не становилось плохо, просто казалось, что ее проектировал человек, который в принципе не любит зданий и старается внушить это чувство окружающим.
От усталости Ханна еле держалась на ногах, но дедушка заставил ее спуститься в ресторан на ужин, потому что это якобы поможет ей привыкнуть к смене часовых поясов. Дьявол и бес ужинать не пошли.
Ханна с дедушкой сидели в огромном пустом зале и ели что-то похожее одновременно на суп и на жаркое, приготовленное из свеклы и других не очень понятных вещей. Как ни странно, было вкусно.
– А почему город такой усталый и сломленный?
– Потому что он – эксперимент, – ответил дедушка. – Который не удался. Но идея была замечательная.
В его голосе слышались завистливые нотки.
– Ты здесь раньше был?
– Я бывал в похожих местах. Давным-давно. Некоторые пытались сделать очень интересную вещь, но… – Он осекся.
– Что?
– Повсюду, где есть добрые люди, обязательно найдутся и злые, – сказал дедушка. – Мир тяжел на подъем. Если он не хочет двигаться туда, куда его зовешь, то в конце концов мечта умирает. А ей на замену приходит нечто скудное и иссохшее. В таких обстоятельствах люди показывают себя не с лучшей стороны.
– И в этом виноват он?
Дедушка посмотрел на нее:
– Кто?
– Ну он. Тот, кто остался в номере. Человек, который называет себя Дьяволом.
– Мы такие, какие есть, и существуют вещи, которые определяют наше поведение. Можно лишь надеяться на уравновешенность, а она возникает тогда, когда сделан правильный выбор. У индейцев чероки есть одна притча, может, ты ее слышала. Про двух волков.
Ханна помотала головой.
– Там старик объясняет внуку, что в человеке всю жизнь идет свара двух волков. Один волк – плохой, он полон злобы, сожалений, зависти и тоски. А второй – хороший, и в его сердце живут доброта, надежда и сочувствие. Даже радость. Тогда внук спрашивает, какой из волков в конце концов победит. Старик внимательно смотрит на него и отвечает: «Тот, которого будешь кормить».
Поразмыслив, Ханна сказала:
– Не понимаю.
– Да, – печально вздохнул дедушка. – Этого почти никто не понимает.
– А тебе правда двести пятьдесят лет?
– Нет, я гораздо старше, – с неожиданной бодростью ответил он, обрадовавшись смене темы. – Мне было почти семьдесят, когда я начал строить машину. Хотя, конечно, я себе льщу, когда думаю, что выгляжу всего на триста.
– А как это – быть таким старым?
– Не умирать – хорошо, но лучше бы он пришел ко мне в мастерскую, когда мне было, скажем, лет тридцать. Но тогда, наверное, мне не хватило бы опыта построить машину.
– А зачем мы здесь?
– Он хочет, чтобы я попробовал выяснить, отчего машина не работает как положено.
