Кафе являлось штаб-квартирой сотрудников мультинациональной медиа-империи, однако вызывало ассоциации с клубом старшеклассниц очень отдаленного будущего. Как всегда, в вельветовых джинсах «Левис» и потертой рубашке «Брук Бразерз» я шел к столику с тяжелым подносом в руках и ловил на себе взгляды, говорившие, что в этих кругах отсутствие пафосности в одежде является главным признаком гетеросексуальности. В подобного рода кафе, как в стаде буйволов, прохлаждающемся в пруду, особи мужского пола всегда в дефиците — и в выгодных условиях, когда нужно выбирать партнершу для спаривания. О таких ситуациях зоологи-бихевиористы любят однотипно разглагольствовать в однотипных познавательных передачах. В тот приснопамятный день я не выбирал и тем более не спаривался, но, пока Алекс представляла меня своим трем не врезавшимся в память подружкам, а затем Ваните, с удовольствием купался в лучах сексуально-романтического внимания.
(В ту ночь с субботы на воскресенье, за неделю до поездки в Эквадор, Ванита повернулась на другой бок, прижалась к моему бедру и негромко всхрюкнула трогательным всхрюком спящей.)
Разговор шел о модных трендах, поэтому я только кивал и слушал, время от времени вставляя соображения «чайника» в вопросах стиля. В какой-то момент я заметил, что одна из женщин, имени которой я не запомнил, переглядывается с женщиной по имени Ванита, и параллельно обе бросают на меня красноречивые взгляды. Как обычно, я ничем не выдал своих наблюдений. Через несколько минут не-Ванита снова взглянула на меня и произнесла:
— Правильная рубашка. Выглядит поношенной, а это очень актуально.
— Сломанные часы — и те дважды в сутки показывают точное время, — заметил я, а сам подумал: интересно, как бы вели себя эти смеющиеся женщины, будь в кафе побольше мужчин? Были бы они также дружелюбны со мной, как сейчас? Я пришел к предварительному заключению, что они были бы не так, но все же достаточно дружелюбны. Однако вычислить разницу в количестве дружелюбия в настоящей и воображаемой ситуациях не представлялось возможным; я не определился относительно их чувств ко мне и на всякий случай больше не пытался поддерживать разговор.
Я уже поставил поднос на ленту транспортера и попрощался с Александрой, когда вдруг словно из-под земли выросла Ванита.
— Рада была познакомиться, — сказала она.
— Я тоже. — Я успел вызвать лифт. — Очень. — К счастью, я говорю медленно — последствия курения марихуаны в школе Святого Иеронима, — иначе временами могло бы показаться, что я нервничаю.
— Мы еще увидимся?
— Вряд ли, ведь мы не пересекаемся по работе, да и живем в разных районах.
— Ну тогда давай договоримся о встрече.
Я так и не понял, заинтриговало меня ее предложение или напугало.
— С вами?
— Давай на «ты».
— Я сказал «с вами», имея в виду всю компанию.
— Договориться о встрече будет проще, если принимать в расчет только нас двоих.
Ванита стояла прямо передо мной — я не мог загадать на орла или решку. Однако по Ванитиным словам я предположил следующее: а) она считает, что у меня в запасе еще полно острот; б) моя ужасающая всеядность относительно женщин на сей раз не слишком бросалась в глаза. Добро. И сию же минуту освященная веками философская категория Добра моим попустительством раскрыла объятия для этой высокой, смуглой, привлекательной женщины с узкой переносицей и широкими ноздрями, с бриллиантовой пуссетой в одной ноздре, с губами цвета сливы (похоже, не привыкшими смеяться), сейчас приоткрывшимися в нетипичной для них улыбке, — и я произнес:
— Как насчет понедельника? По-моему, одна из твоих подруг сегодня сказала, что свидание в понедельник — все равно что свидание после дождичка в четверг.
Ванита сообщила, что в понедельник вечером как раз свободна, и мы шагнули в лифт, идущий вниз.
— Тебе случайно не наверх надо? Ты же не здесь работаешь? — спросил я.
— Нет, что ты. Я работаю на Пятьдесят второй. Я не такая, как…
— Совсем не такая, — заверил я.
— Терпеть не могу людей, для которых смысл жизни состоит в модных трендах.
— Я так и подумал. Тебе не кажется, что жизнь гораздо лучше там, где вообще ничего не меняется?
— Не знаю. Вообще-то я довольно импульсивная. — Интонация выдавала Ваниту с головой — она лукавила, лукавила отчаянно и мило.
— А чем ты занимаешься? — спросил я уже на улице.
— Если честно, моя работа все-таки связана с трендами. Я занимаюсь операциями с…
— Вау! Круто! Здорово, что тебе не приходится для этого жить в Лос-Анджелесе. Я вот жду не дождусь, когда выйдет продолжение «Матрицы» — как они ловко выстроили сюжет на двоичной системе!
— Да нет же, — перебила Ванита. — Я занимаюсь операциями с валютой.
— Ой.
— В обменном пункте.
— Да, я понял.
Мы двинули по Сорок второй на запад, в сторону светящихся, мигающих, вертящихся названий торговых марок всевозможных корпораций. Мне нужно было совсем не туда, но я лоханулся и не хотел на этой ноте заканчивать встречу — равно как и начинать отношения. Я подумал, что Алиса вряд ли одобрит мою связь с женщиной, имеющей дело с иностранной валютой, — Алиса возмущалась положением в Таиланде (а может, на Тайване), к которому привел недостаток контроля над валютными операциями.
— А я работаю в «Пфайзере», хотя и не имею дела с лекарствами. Я просто слежу, чтобы компьютеры были в исправности. А за побочные эффекты не отвечаю.
У спуска в подземку мы помедлили.
— Значит, в понедельник? — уточнила Ванита.
Внезапно я вспомнил.
— Черт, ведь в понедельник у моего соседа Форда день рождения. Как же я упустил из виду! Будет вечеринка. Обязательно приходи. Я хотел было пригласить тебя в ресторан — ну, знаешь, чтобы все чин чином. Но вечеринка гораздо лучше. Посмотришь на меня, так сказать, в контексте.
— А я не помешаю?
— Ну что ты! Мы снимаем квартиру на Чемберз-стрит.
— Форд… Что-то знакомое. Случайно не Тим Форд, который окончил Дартмутский колледж?
Тесен мир, подумал я, особенно если имеешь дело с ровесницей и живешь в Нью-Йорке.
— Он самый. Ты училась в Дартмуте? Черт, так ты еще и умная!
— Странная интонация. Не пойму, тебя этот факт радует или раздражает? — Ванита достала карманный компьютер.
— Пока не разобрал.
— Знаешь, ты нестандартный. Я и в кафе не могла понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, и сейчас не понимаю.
— Ничего удивительного — мы же едва знакомы.
— То есть со временем, так сказать, в контексте, я к тебе привыкну?
— Именно.
Мы шли по Сорок второй. Я ужасно гордился, что сумел вызвать к себе интерес — пусть на короткое время, зато всего лишь несколькими словами. Интерес этот очень скоро получил логическое продолжение; тот вечер, за неделю до поездки в Эквадор и через семь месяцев после знакомства с Ванитой, когда мы с ней сидели за столом друг против друга, ничем не отличался от множества других субботних вечеров. Еще днем Ванита шутила, что станет репетировать со мной собеседование, если я все-таки решу поменять работу.
