– Чарли ему ничего не сделал, – возразил Кивок. – А вот Дел этому Щипку хорошо наподдал.
– Когда Дел бросил ему в глаза огонь, он ревел, как большущий медведь, – подхватил Туман.
Он вскочил и довольно похоже изобразил, как шатался Щипок, получивший по глазам углями.
Именно поэтому я и не мог оставить Чарли одного с этой парочкой. Они отправлялись за своими собственными приключениями и забывали обо всем вокруг.
– Хватит, – сказал я.
Туман прекратил свои кривляния, а Кивок перестал хихикать и сел прямее.
– Я хочу, чтобы вы проследили за Щипком.
Это было лучше, чем просить их присмотреть за Чарли, что они вряд ли могли сделать хорошо. Они моментально о нем забыли бы. А вот если они решат, что у них будет возможность подразнить Щипка, досадить ему или подраться с ним, об этом они не забудут.
– Если он полезет к Делу или Чарли, остановите его.
– А как именно нам его останавливать, Джейми? – уточнил Кивок.
Я знал, о чем он спрашивает. Хочу я, чтобы они как следует наподдали Щипку, или чтобы они его убили? Если бы они убили Щипка не на Битве, Питер на них обрушился бы – попытался бы даже их изгнать, несмотря на то, что они на острове уже очень давно. Конечно, я бы не допустил, чтобы дошло до этого. Я не допустил бы, чтобы их наказали вместо меня.
И потом, если Щипка и придется убивать, то я хочу сделать это сам. Я чувствовал, что Щипок принес на остров какую-то гниль. Он был червяком внутри сладкого плода – а когда находишь червяка, то бросаешь на землю и давишь ногой.
– Не навсегда, – ответил я. – Но я не возражаю, чтобы вы избили его до крови, если так сложится.
Они обменялись ухмылками, уже планируя развлечение.
– А теперь двигайте, – сказал я. – Остальные парни уже ушли.
– Мы догоним их быстрее, чем русалка хвостом плеснет, – заявил Туман.
– Не дайте Щипку обидеть Чарли, – предупредил я. – А то ведь будет Битва.
Двойняшки никогда не выходили против меня на Битву. Никогда. Наверное, это помогло им так долго прожить на острове.
В двух одинаковых парах глаз вспыхнул одинаковый страх. Я убедился, что они послушают меня и будут внимательно следить за Щипком. Они собрали свои вещи и побежали за остальными.
От костра остались только жаркие угли, но несколько палок на краю кострища только обгорели с одного конца. Их мне хватит.
Когда я вышел из пещеры, первые неуверенные пальцы рассвета уже протянулись над прерией. Питер сидел на небольшом выступе и строгал кусок дерева.
Форма его изделия только начала обозначаться: круглый шар на подставке, которая расширялась вроде колокола. Получалось похоже на детскую игрушку – может, на куклу.
У нас на острове не было игрушек, хоть мы и были ватагой мальчишек. Несмотря на свою боязнь повзрослеть, Питер презирал и детские игрушки: они были из страны младенцев. Нашими игрушками были нож и сабля, палка и камень – все, что кусалось.
Я остановился и подозрительно прищурился. Уж не задумал ли он какую-то шутку над Чарли?
– Это что? – спросил я.
Питер убрал деревяшку в карман и вернул ножик в чехол, так что я не успел ничего рассмотреть.
– Да ничего особенного, – ответил он безмятежно, и его нарочитое безразличие заставило меня насторожиться. Но не успел я еще что-то сказать, как он снова заговорил: – Ты ведь, кажется, хотел сжечь всю эту гадость и проложить ложный след? Хочешь здесь ждать, пока все племя Многоглазов не полезет на скалу его искать?
Конечно, он был прав, и к тому же я хотел поскорее вернуться к остальным. Вот только он что-то скрывал. Такой у него был вид.
Солнце прошло половину пути до зенита, когда я, наконец, добился, чтобы Многоглаз хорошо горел. Не так-то просто сжечь мертвое существо. Плоть и шкура хотят запекаться, жариться и обугливаться, а не загораться. Если вы хотите, чтобы тело загорелось, надо окружить его жарким пламенем, а потом все время следить, чтобы оно продолжало гореть. А вот когда огонь станет достаточно жарким, труп сгорит дотла.
Питер, конечно, наблюдал, как я ношусь туда и обратно, а сам продолжал строгать свою деревяшку. Каждый раз, когда я пробегал мимо него, я пытался ее рассмотреть, но он или прикрывал ее рукой или убирал, так что у меня ничего не получалось.
Как только я понял, что эта игра его забавляет, я прекратил попытки подсмотреть. После этого мы с ним оба изображали равнодушие, когда я пробегал мимо, хоть Питер и надулся, когда я перестал играть.
Громадный столб черного дыма поднялся в небо. Я даже подумал, не увидят ли его пираты – и не придут ли узнать, в чем дело.
Они никогда не отходили далеко от лагеря – по крайней мере, так мы считали – и определенно никогда не приближались к горам. Но, возможно, дым их привлечет. Если так получится – тем лучше. Они сами проложат свой след и сделают за меня половину дела.
– Питер! – позвал я, вытирая лоб о руку.
Я уже давно снял свою красную куртку и отложил в сторону: работа была жаркая, а на карнизе тени не было.
Он не отозвался, вроде как увлекшись своим вырезанием, но я-то Питера знал. Руки у него были заняты, но он пристально наблюдал за мной сквозь ресницы.
– Питер! – повторил я резко, чтобы он понял: я его раскусил.
– М-м?
Его нож сверкал на солнце, мигал серебром.
– А что если ты пойдешь вперед к пиратскому лагерю и выманишь кого-то из них на тропу?
Тут Питер поднял голову и нахмурился.
– Они не выходят из своего лагеря, потому что этот капитан – трусливая селедка. И вообще, даже если бы я мог их выманить, я не хочу, чтобы они оказались так близко от леса. Они могут догадаться, где наше дерево.
– Вряд ли, – возразил я. – Ты же сам сказал, что эта команда – самая тупая из всех, какие только бывали в лагере. И потом, нам не надо, чтобы они дошли до пещеры. Я просто хочу, чтобы они шли за тобой, чтобы оставить след из запаха для Многоглазов.
У Питера загорелись глаза: он понял.
– А потом их след из запаха встретится с твоим кровавым следом, и когда они вернутся в лагерь, то утащат с собой часть крови.
Я кивнул.
– Весело! – бросил он, пряча нож и свое вырезание в кошель, который носил на поясе, а потом хмуро посмотрел на меня. – Но ты мог бы подумать об этом раньше, чтобы я так не скучал, глядя, как ты сжигаешь эту тварь.
Порой я боялся, что искусаю себе язык до крови, не говоря все то, что Питеру следовало бы услышать. Следовало бы – но он не пожелает слушать, так что я не стал трудиться и напоминать, что он мог бы мне помочь.
– Я выведу их к камню-отметине, – заявил Питер.
Он уже соскочил с выступа и побежал к дороге, которая вела вниз по другой стороне скал – по той стороне, где поднимался тот Многоглаз.
