– Я просто хочу попробовать.
Я хочу объяснить ей, лицом к лицу, что она сделала с близкими. Я хочу показать ей, что приехала издалека потому, что она мне важна. Я не просто хочу, чтобы она вернулась. Я хочу, чтобы она захотела вернуться.
– Ну, вообще-то, – медленно говорит Валери. – Они следят за машиной, а не за нами.
Я смотрю на нее через стол, и мы встречаемся взглядами.
– Насколько точная у тебя информация? – спрашивает она. – Адрес есть?
Я осторожно киваю, не решаясь надеяться.
– Коннор нашел, – говорю я.
Она поворачивается к нему:
– Далеко отсюда?
Коннор возится с телефоном, и я жду, затаив дыхание.
– Гугл-карты говорят, полчаса пешком. Отсюда.
– Если мы оставим здесь машину, – говорит Валери, – они не узнают, куда мы пошли. Сможем повидать Бонни, одни. Без полиции.
– Без полиции, – повторяю я. Голос у меня слегка трясется. – Но… а что потом?
– Ну, потом нам придется поговорить с полицией, – признает она. – Но если ты сначала поговоришь с Бонни… если достучишься до нее. Может, это и неважно.
– А если не достучусь?
– А если не достучишься, тогда, может, поймешь, что хочешь, чтобы полиция их догнала.
Звучит маловероятно, но я все равно киваю, потому что не хочу рисковать этим хрупким взаимопониманием. Похоже, она хочет сказать, что я во что бы то ни стало должна убедить Бонни. Будто я сама этого не знаю!
– А тебе за это не влетит? – спрашиваю я.
Валери криво улыбается:
– Не-а. Рано или поздно нужно выбирать, на чьей ты стороне.
Я не совсем понимаю, о чем она, но решаю не уточнять.
– Так это… – говорит Коннор. – Мы просто оставим машину здесь и пойдем пешком?
Валери смотрит на меня:
– Если хотите, – отвечает она. – То так и поступим. Решать вам.
Мне остается ответить только одно.
– Пойдем, – соглашаюсь я.
22
Следующие полчаса мы почти не разговариваем. Коннор идет немного впереди, уставившись в телефон. Показывает нам путь. Мы с Валери молча идем рядом – не потому, что нам нечего сказать, а потому, что сказать как раз нужно слишком многое. Она засунула руки в карманы, развела плечи – как и обычно, – но что-то в ней выглядит сегодня иначе. Я вроде как узнала ее получше, но сейчас мне так совершенно не кажется. Я смотрю вперед, на Коннора. Такой сосредоточенный, наш внезапный путеводитель. Невзирая на всю эту неразбериху и перемены, он не меняется. Слава богу.
И посреди всех этих мыслей, словно молнии, вспыхивают другие: «Почему ты вообще думаешь обо всем этом, когда вот-вот увидишь Бонни?» Эти мысли так меня обескураживают, что я чуть не теряю почву под ногами. Все будто вверх тормашками. Я уже не знаю, чего хочу и что думаю.
– Она знает, что ты придешь? – спрашивает Валери.
Я качаю головой:
– Я подумала, что лучше не давать им возможности сбежать.
Она кивает:
– Разумно.
И мы молчим еще минут десять.
– Кэролин на меня злится? – спрашиваю я.
– Нет, – ни секунды не раздумывая, отвечает Валери. – Она просто обеспокоена.
И снова тишина.
Я целиком положилась на Коннора и не запоминаю дорогу. Я даже не знаю, сколько мы уже идем, и поэтому удивляюсь, когда мы выходим к котокафе. «Дом Кошачьих Королей». На вывеске нарисован черно-белый кот в короне и со скипетром между лап.
– Миленько, – говорит Валери.
Кафе открыто; я вижу, как внутри снуют люди и кошки. «Может, когда закончим разговор и Бонни будет с нами, зайдем ненадолго», – думаю я. В моей голове возникает яркий образ: мы вчетвером сидим на диване, который видно через окно, и фотографируемся с похожей на тигра кошкой.
– Значит, почти пришли, – говорю я. – Их дом в конце улицы. Ищите заколоченное окно.
Коннор трусцой припустил вперед, перебегая от одного переулка к другому. Вместо того чтобы присоединиться к нему, я наблюдаю за поисками. Руки у меня опять вспотели.
– Адрес у тебя есть? – спрашивает Валери, но я не успеваю ответить: Коннор поднимает руку и машет, указывая на дом.
У меня болезненно сжимается сердце. Ох, господи. Я совершенно к этому не готова.
Мы с Валери идем к нему через дорогу, и я сразу понимаю, что он прав. Заколоченное окно ни с чем не перепутаешь. Сам дом совершенно непримечательный: ступеньки, крыльцо, крошечный грязный ловец ветра у двери.
– Так это наш дом? – спрашивает Валери.
– Ага, – отвечаю я.
– Ну тогда давай, стучи.
– Дай мне секундочку.
– Тебе не нужна секундочка, – без обиняков говорит Валери. – Чем раньше зайдем, тем меньше риск, что за нами увяжется кто-нибудь в погонах.
И все же я не двигаюсь с места. Валери кладет мне руку на спину и толкает к ступеням: мне остается либо забраться по ним, либо упасть лицом вниз. Я спотыкаюсь, выпрямляюсь и молочу в дверь, не давая себе времени опомниться.
В голове у меня только одна мысль: о боже. О боже. О боже. О боже.
Никто не отвечает.
Я стучу снова.
Тишина.
Я оглядываюсь на Коннора с Валери, и они пожимают плечами. Теперь мысль в голове орет: «О боже, о боже, о боже!!!» Потому что – О БОЖЕ! – вдруг их там нет? Что, если они уехали? Почему я даже не думала о такой возможности? Ехала через всю чертову страну и даже ни разу не задумалась: эй, а ведь Бонни могла переехать и не сказать мне об этом!
У меня холодеют руки. Я чувствую рядом какое-то движение: это Коннор бежит по ступенькам и прижимается лицом к окошку рядом с дверью.
– Как-то там… тихо, – говорит он.
Не может быть. Я что, притащила Коннора – я уже молчу про Валери – через сотни миль в пустой дом? Бонни не могла уехать, не сказав мне. Она бы так не поступила.
Или поступила бы?
– Когда вы говорили в последний раз? – спрашивает Коннор.
Я его едва слышу. Может, она знает. Может, как-то догадалась, что я еду. Может, ее насторожило, что я долго ей не пишу. Может, она сказала мистеру Кону, что я знаю, где они, и он заставил ее обрубить все контакты со мной и уехать. Может, это все было зря.
– Иден?
Нам придется разворачиваться и возвращаться домой «обезбонниными». И на сей раз я не смогу отнекиваться и говорить, что я ничего не знаю – вернее, не знала. Мне придется столкнуться со всеобщим осуждением и разочарованием, и со мной даже не будет Бонни, чтобы меня поддержать.
