Я трясу головой.
– Мы с Дейзи – другое дело. Просто другое. Ты не поймешь.
– Но попытаться-то могу. Почему ты не позволишь мне попытаться? Вот Дейзи позволяет.
Пока ей не исполнилось пять, Дейзи каждую ночь спала в моей кровати. Бывают сестры, а бывает как у нас с Дейзи.
– Дейзи еще маленькая. Она не помнит всего так, как я.
– А я помню, – говорит Валери. – Я помню день, когда вы приехали. Я вернулась домой из школы, и мама сказала: «Сегодня у нас будут две гостьи. Возможно, они задержатся на какое-то время». Так она всегда называла детей, которые были у нас под опекой. Гости. И когда ты зашла, на тебе было потрепанное синее платье с оторванной пуговицей, а волосы – все в колтунах, и я сказала, что меня зовут Валери, а ты хмуро посмотрела на меня и сказала: «Это бабулькино имя», – и папа, рассмеявшись, сказал: «Да, ты права. Валери у нас взрослая не по годам».
Я этого не помню. Что странно, потому что все подробности того времени выжжены у меня в мозгу, словно лазером. Я тогда совсем не думала о Валери. Я думала о том, в порядке ли Дейзи, и запоминала, чего от нас хотят Кэролин с Бобом, и еще думала о новой школе, новых одноклассниках и своем социальном работнике по имени Мариса. А Валери… ну, есть и есть.
– Нам необязательно сближаться так же, как вам с Дейзи, чтобы быть сестрами, – говорит Валери. – Единственное, что нам мешает, – это ты и твоя упертость.
– Можно мне сказать? – раздается сзади голос Коннора, и мы с Валери удивленно вздрагиваем, словно забыв, что он вообще едет с нами.
– Да, валяй, – говорит Валери.
Видимо, он собирается сказать что-то крайне важное. Коннор очень наблюдателен, и наверняка он заметил нечто такое, глубинное, чего мы с Валери упустили, потому что слишком…
– Мне бы в туалет, – произносит он.
19
Проехав минут десять в полной тишине, мы останавливаемся у первого попавшегося автосервиса. Коннор исчезает в туалете, а мы с Валери идем в кофейню и находим столик.
Первой заговаривает она:
– Прости за все, что произошло в машине.
– Ничего, – отвечаю я.
На самом деле я хочу сказать, что это я должна извиниться, потому что, как обычно, сама разожгла костер – и еще удивляюсь, что обожглась.
– Я не хочу с тобой ругаться. – Голос Валери звучит устало.
– Я тоже не хочу, – бормочу я, уставившись в стол, чтобы не смотреть на нее.
– Иден… – Она медлит. – Может, мне больше не пытаться с тобой подружиться? Скажи честно.
Еще с утра я бы ответила утвердительно. Может, даже не задумалась бы. Но теперь… «да» прозвучало бы неправильно.
Я высыпаю на стол сахар и рисую узоры.
– Я не знаю, почему ты вообще пытаешься, – говорю я наконец.
– Пытаюсь?
– Угу.
– Я уже сказала. Я всегда хотела сестру.
Почему-то от этих слов у меня перехватывает дыхание. Я вжимаю палец в кристаллы сахара и чувствую, как они колют мне кожу.
– Купить вам кофе? – раздается рядом голос Коннора, и я удивленно поднимаю взгляд. Он улыбается мне. – Или горячий шоколад, или что там еще?
– Да, кофе было бы отлично, – говорит Валери. – Спасибо, Коннор.
Он уходит к кассе, засунув руки в задние карманы, и Валери поворачивается ко мне с осторожной улыбкой:
– Он такой душка.
Я улыбаюсь в ответ: все просто.
– Да, ты права.
– Раньше как-то не выдавалось случая с ним поговорить. Он не похож на шестнадцатилетних парней.
– Да, непохож, – гордо говорю я. – Он особенный.
– И сколько вы уже встречаетесь?
– Больше года.
Она снова улыбается:
– И что, все серьезно?
– Ага. – Я киваю. – Мы уже все распланировали.
– Да?
Я вижу, что она настроена скептично, но не хочет этого показывать: уголки губ у Валери подергиваются, вот-вот грозясь растянуться в самодовольную улыбку, которая говорит «я намного старше, а ты всего лишь подросток». Очень раздражает. Но про нас с Коннором я говорила серьезно. Пока что нет ничего, что помешало бы нам провести вместе всю жизнь, и какая разница, идеалистично это, нереалистично или еще как-то «ично», как любят говорить взрослые, когда хотят сказать, что что-то мило, но неправильно. Однажды я сказала, что Бонни – свет в моей жизни, и это правда, а вот Коннор – как земля. Неизменный. Постоянный. Безопасный. И жизнь у нас с ним будет идеальная. Я буду ландшафтным дизайнером, может, когда-нибудь даже получу в наследство бизнес Боба и Кэролин. А Коннор будет орнитологом, наверное, устроится в Королевское общество защиты птиц. Мы будем жить недалеко от Даунса, в Кенте или Суссексе, мы неразборчивые. Ну или рядом с лесами – где-нибудь, где природа заглядывает в окно. В отпуск будем ездить куда-нибудь далеко-далеко, где растут самые крутые цветы или живут самые крутые птицы. В Южную Америку, к квезалям. В Японию, к садам сакуры.
– У нас все очень хорошо. Очень правильно, – говорю я.
– Так мило, – отвечает она, и я понимаю: она искренна, даже если Валери и не верит, что мы всю жизнь проживем вместе. – Особенно если учесть, какие вы разные.
– И совсем не разные, – говорю я. – Так со стороны кажется. Но мы хотим одного и того же, и это самое главное.
– Чего вы хотите?
Я пытаюсь сформулировать:
– Жить на природе. Спокойно, без драм.
Валери смеется:
– И как у вас получается?
Я против воли улыбаюсь:
– Ну да, ну да. Кто бы мог подумать, что Бонни принесет в жизни столько драм!
– А тебе никогда раньше не казалось, что она втайне на такое способна?
– Что сбежит? Нет. – Я медлю, потом продолжаю: – Думаю, отчасти поэтому мы и дружили. Что не любим драму. Именно поэтому я так ее люблю. В ней столько постоянства.
– Но это ведь работает в обе стороны? – говорит Валери.
Коннор садится рядом со мной, толкая через стол поднос с напитками.
– Ого, как быстро. Спасибо, Коннор.
– Очереди не было. – Он берет одну чашку и ставит рядом со мной. – Что работает в обе стороны?
– Иден только что говорила, что любит в Бонни постоянство. А я подумала, ну… – Она снова разворачивается ко мне: – Если ты выбрала ее за постоянство, разумно предположить, что ты ей нравишься, потому что ты… – Она строит гримасу. – Эм-м…
– Непостоянная?
Она облегченно вздыхает.
– Да, именно. Вы же не случайно подружились. Ей явно нравятся люди с острыми углами.
