– Ты думаешь, у меня все гладко? – Я слышу в ее голосе недоверие. – Ты правда сейчас мне это говоришь?
– Ты никогда не ошибаешься! – взрываюсь я. – Боже, да тебя хоть раз после уроков оставляли? Ловили на прогулах? Ты вообще тройки получала?
Я смотрю на Валери. Она сжала челюсть и устремила взгляд на дорогу, слегка покачивая головой, словно не веря собственным ушам.
– Даже твое первое расставание было как феминистический лозунг. Ты решила, что тебе будет лучше одной, рассталась с парнем и отправилась путешествовать. Господи. Все, все в твоей жизни так правильно!
– Боже, Иден, – рявкает она. – Ну ты и наивная.
– Что?
Я готова ринуться в бой.
– Тот парень, о котором ты говорила. Он мне изменил.
– Он что?
– Он изменил мне. В Таиланде. У меня заболела голова, и я вернулась в гостиницу, а он познакомился в баре с какой-то туристкой из Штатов. Потом они пошли на пляж развлекаться. – Она смотрит на меня, словно думает, что я не пойму, о чем она. А потом совершенно излишне добавляет: – И я не имею в виду поцелуи. Они занимались сексом.
Я открываю рот, но ничего не могу сказать.
– Ее звали Лу-Энн, – добавляет она, наморщив нос.
Ни разу не видела у нее на лице такого уродливого выражения.
– Но ты сказала… Ты сказала, будто поняла, что тебе будет лучше одной.
– Чтобы не опозориться. Я не хотела, чтобы моя маленькая сестренка знала: я такая жалкая, что мой бойфренд изменил мне при первой же возможности. Конечно, я тебе не рассказала – с чего мне тебе говорить? Хочешь знать, какой ужас я пережила, когда решала, продолжать ли мне путешествовать уже одной? Когда рассказывала маме с папой? Хочешь знать, как он разбил мне сердце?
Я пытаюсь представить себе это, но не могу. Валери? С разбитым сердцем, беспомощная, одна в гостиничном номере в Таиланде? Кричит на своего изменника-бойфренда, разбрасывает в ярости его одежду по комнате. Это же Валери. Она сохраняет хладнокровие в любой ситуации. У нее на все есть ответ.
– Ты уже и так считаешь, что я самый скучный человек на свете, – добавляет она, нажимая на кнопку куда сильнее, чем нужно, и перестраиваясь в другой ряд. – Я не хотела, чтобы ты считала меня еще и жалкой.
– Я не думаю, что ты самый скучный человек на свете, – возражаю я, но как-то робко, потому что, хотя это и неправда, я могу понять, почему она так думает. И это ужасно.
– И знаешь что? – продолжает она, перебивая меня. – Хочешь еще доказательств, что я не такое совершенство, каким ты меня считаешь? Ладно, будут тебе доказательства. Я считаю, что растения очень скучные. Я всегда так думала, и, когда папа каждый год дарит мне орхидею на день рождения, я передариваю ее соседкам, потому что не хочу за ней ухаживать. Я прохожу мимо бездомных и притворяюсь, что не вижу их, хотя это козлиный поступок, и я сама это знаю. Я не ухаживаю за своей кожей, хотя потратила уйму денег на идиотский увлажняющий крем. Иногда я складываю весь мусор в одну корзину, потому что мне лень его сортировать. В прошлом году я переспала с бойфрендом соседки.
– Валери! – охаю я, не в силах сдержаться.
– Я говорю себе, что сильно напилась тогда, но на самом деле не так уж много я пила, и они все еще вместе, но я ни одной живой душе не рассказала о том, что произошло.
С заднего сиденья раздается выразительный кашель: Коннор явно надеется, что Валери вспомнит о его существовании и перестанет рассказывать такие личные вещи.
– Ну вот. – Валери тяжело дышит, вцепившись руками в руль и устремив глаза на дорогу. – Довольно? Или ты все еще считаешь меня совершенством, Иден?
Я не знаю, что думать, – какое уж там отвечать. Я молча сижу, выкручивая себе пальцы и уставившись вниз.
– Нет? – допытывается она. – Ни комментариев, ни возражений?
И снова она ждет, что я отвечу, но слова не идут мне на ум. Я слышу, как Коннор снова заерзал на сиденье. Машина тащится дальше.
– Слушай, – уже мягче продолжает Валери. – Я хочу сказать, это странно: ты ведешь себя так отстраненно, словно тебе дела нет до того, кто я такая и какова моя жизнь, но при этом судишь меня на основании картинки, которую сама и придумала.
Я открываю рот, облизываю губы, сглатываю и молчу.
– Может, ты не так уж хорошо разбираешься в людях. Может, пора перестать думать, что твое впечатление о них правильное только потому, что оно твое. Люди не всегда будут рассказывать тебе свою подноготную.
А я и не замечала, что ждала этого от людей.
– И Бонни это тоже касается, – добавляет она. – Ну, это на случай, если ты не уловила сравнения.
– Это никакого отношения не имеет к Бонни, – говорю я, снова обретя дар речи.
– Конечно, имеет. Она выкидывает этот свой номер, а ты все еще говоришь о ней, словно знаешь ее лучше всех, – а это, как сама видишь, не так. Я знаю, тебе сложно со всем смириться, но такова правда. У нее были причины поступить так, как она поступила, но они тебе неизвестны, и поэтому ты притворяешься, что их и нет.
– Нет, неправда.
– Да ладно? – растягивает она слова. – Да ладно!
– Хватит со мной так говорить! – едва не ору я, и внутри у меня снова разгорается пожар ярости. Ее снисходительное недоверие раздувает мой гнев, как кузнечные меха. – Говоришь, что я сужу людей, а сама говоришь со мной, будто хорошо меня знаешь и я такая тупая.
Из-за моей спины раздается глухое «О, боже». Бедный Коннор паникует.
– Я просто хотела сказать… – начинает Валери.
– Мало ли, что ты хотела. Ты не знаешь Бонни, и меня тоже не знаешь.
– А ты перестань говорить это, – огрызается она в ответ. – Я твоя сестра. Хватит делать вид, будто это ничего для тебя не значит. Это до хрена мучительно, неужели непонятно? Больно же.
Я запинаюсь:
– Конечно, это много для меня значит.
– Ага, вот прям обосраться как много. – Она неровно дышит, постукивая пальцами по рулю.
Наступает долгая, ужасно неловкая тишина.
Ну ладно, я и так знала, что у нас с Валери многое накопилось, но неужели обязательно говорить об этом сейчас? Посреди шоссе? И теперь, когда мы начали, я не знаю, как остановиться, как засунуть скелет обратно в шкаф и запереть до лучших времен.
– Я всегда хотела, чтобы у меня была сестра, знаешь? – Голос у нее низкий и сдавленный, будто она вот-вот расплачется. Надеюсь, что нет, потому что я не знаю, что делать в таком случае. – Я была так счастлива, когда приехали вы с Дейзи. Но в этом-то и дело: всегда были только вы, ты и Дейзи. Вы сестры. Я хотела быть тебе старшей сестрой, но тебе, я так понимаю, этого не хотелось. Ты даже не дала мне попробовать.
