Констебль Дельмонт:
– С молоком, пожалуйста, и сахара не надо, спасибо, миссис МакКинли; печенье с ванильным кремом – звучит отлично.
В основном говорит он, а констебль Дойл – «Черный кофе, пожалуйста» – записывает.
– Давай сразу к делу, хорошо? – Констебль Дельмонт кивает мне. – Когда ты в последний раз говорила с Бонни?
Я нервно сглатываю:
– Мм, в прошлую пятницу?
Констебль Дельмонт поднимает на меня взгляд:
– Ты не уверена?
– А?
– Ты сказала это с вопросительной интонацией.
– А. Ну. Нет, я уверена. В прошлую пятницу.
– И как вы говорили? По телефону? Лично? По Снэпчату?
Интересно, знает ли он, что такое Снэпчат.
– По телефону. В последний раз. Мы до этого виделись в школе, на уроке по подготовке к экзаменам.
– И как она говорила по телефону?
– Нормально. Как обычно.
И снова констебль Дойл молчит, черкая что-то в блокноте, пока мы с констеблем Дельмонтом разговариваем.
– О чем вы говорили?
– Я не помню.
– Она упоминала Джека?
– Да, вроде. – Думаю, тут можно сказать честно. – Она вроде сказала мне, что встречается с ним вечером. Но я не уверена, может, это было во время другого разговора.
– В какое время вы говорили?
Я пожимаю плечами.
– Рано вечером? Около шести?
– И Джек, о котором она говорила. Ты знала, что это ваш учитель?
Я отрицательно качаю головой.
– Что она о нем рассказывала?
– Почти ничего. Очень скрытничала.
Он кивает, а потом внезапно меняет тему разговора:
– Сколько вы с Бонни уже дружите?
– Восемь лет, – сразу же отвечаю я.
– Близко дружите?
– Эм… ну, она моя лучшая подруга.
– И вы виделись каждый день? Проводили вместе время? Все друг другу рассказывали?
Я осторожно киваю.
– Делились секретами?
Я понимаю, к чему он клонит.
– Ну, мне казалось, что так.
Кэролин грустно улыбается мне.
– Она не рассказывала тебе, что встречается с мистером Коном?
Я качаю головой.
– Ни намека?
Снова мотаю головой.
– А как насчет ее поведения? Она в последнее время вела себя странно? Говорила, что хочет сбежать?
– Ну. – Я пытаюсь понять, как лучше всего ответить на этот вопрос. – За последние несколько недель мы виделись меньше, чем обычно. Но скоро ведь экзамены. Я думала, она готовится.
– А побег? Она что-то о нем говорила?
– Да не то чтобы.
– Не то чтобы?
– То есть нет.
– И какие чувства у тебя вызывает побег Бонни с мистером Коном?
Это что, вопрос с подвохом? Он не спросил: «Что ты знаешь про их побег?» или «Что ты думаешь об их побеге?» Почему он спросил про мои чувства?
– Я зла, – к собственному удивлению, отвечаю я.
– Зла? – переспрашивает он.
– Это эгоистично. – Я чувствую, как мои кулаки сжимаются. – И очень тупо. И мерзко.
– Почему эгоистично?
– Все волнуются. А она развлекается, словно ничего не случилось.
– Почему ты думаешь, что она развлекается?
Я закрываю рот и кусаю изнутри губу. Внезапно мне кажется, что весь этот разговор – одна большая ловушка.
– Ну, не насильно же он ее похитил.
– С точки зрения закона это похищение.
– Тогда с точки зрения закона, это ужасно тупо.
Кэролин осаживает меня взглядом, но я только злобно на нее таращусь в ответ. Мне жарко, и странно чешется кожа, словно я сижу под светом софитов.
– Когда вы в последний раз говорили с Бонни? – спрашивает констебль Дельмонт.
– В пятницу, – нервно отвечаю я.
Он повторяет вопрос, чтобы поймать меня с поличным, и за это я его ненавижу.
– Как я и сказала. В пятницу.
– Ой да, извини. – Он улыбается мне, и я ни на секунду не верю в искренность его улыбки. – Каковы были твои отношения с мистером Коном?
Я невольно морщусь и вижу, как губы констебля Дойл подергиваются в улыбке.
– У меня не было с ним отношений.
– Что ты о нем думала?
– Что он наш учитель.
– Он когда-нибудь обращался с тобой неподобающим для учителя образом?
– Нет.
– Делал какие-то… неуместные замечания?
Я думаю про статью, которую читала вчера утром. Эти тупые болтливые девчонки. Не флиртуйте со мной, сэр! Господи, помилуй, неужели кто-то поверил в эту чушь?
– Нет.
– Он не хотел добавить тебя в друзья на Фейсбуке?
– Нет.
Я могла бы добавить, что с моими настройками никто меня не смог бы добавить, но констебль мне не по душе, поэтому я молчу.
– Он тебе нравился?
Я пожимаю плечами:
– Он учитель.
– То есть да?
Он вообще в школу когда-нибудь ходил?
– То есть нет.
Констебль Дельмонт тихо смеется, мол, ха-ха, эти дикие подростки с их нелепыми мнениями.
– Как думаешь, почему они решили поехать в Уэльс?
Я снова приподнимаю плечи.
– Не знаю.
– Тенби играет какую-то важную роль в жизни Бонни?
– Да кто знает. Она никогда не упоминала Тенби.
– Нет? А какие-то другие места упоминала?
Я качаю головой: интересно, что, по его мнению, я должна была сказать. Бонни с мистером Коном не на каникулы отправились. Какая разница, играет ли роль в жизни Бонни какое-то место или нет?
– У тебя есть догадки насчет того, куда они могут отправиться дальше?
– С чего бы? Вы про это знаете куда больше меня.
– М-м-м, – холодным тоном протянул констебль Дельмонт. – Экзамены у вас начинаются на этой неделе, так?
Он точно знает, что прав, поэтому не понимаю, зачем вообще это спрашивать.
– Ага?
– Как Бонни относилась к экзаменам?
На меня накатывает внезапное воспоминание: Бонни сидит у себя дома за обеденным столом, зажав в руке два фломастера и еще один между зубов, составляет расписание подготовки. Два месяца назад.
