– Как же ты ошибаешься, – отвечает Эмма неожиданно громким голосом.
Она вылезает из гнездышка, которое устроила себе на маленьком диване. Сегодня она выглядит еще бледнее и даже тоньше (если возможно вообще похудеть за одну ночь).
– Могу поспорить на полгода мытья посуды, что, даже если его родитель – не Нед, то это точно и не Рейгар с Лианной. И лучше не жульничай и не читай спойлеры в интернете, потому что разгадка уже давно всем на свете известна. Я так старательно избегаю всех спойлеров.
Я чувствую, что у меня в кармане вибрирует телефон. Не смотрю на экран. И так понятно, что это или Сьюзан, или Эллиот, звонит узнать, как продвигается работа над книгой, или Лиам хочет меня видеть, и, пока я здесь, брать трубку я не хочу.
– Нужно взять трубку? – спрашивает Оливер.
– Скорее всего, это мой агент. Она сейчас часто звонит и справляется о последних главах. – Я отхлебываю чай и очень внимательно изучаю край своей кружки.
– Как ей рукопись в целом?
– Понравилась. Говорит, что больше остальных книг в трилогии.
– Но… – Оливер поднимает взгляд и внимательно смотрит на меня. – Тебя даже с натяжкой нельзя назвать довольной этим обстоятельством. Разве это не потрясающе?
Я пожимаю плечами.
– Было бы потрясающе, если бы у меня была готова концовка. До срока сдачи осталось всего девять дней.
– Так давайте тогда поживее, – говорит Эмма, улыбаясь мне от уха до уха.
– Давайте. – Я улыбаюсь ей в ответ.
– Я обо всем этом много думала, – говорит Эмма, – и мне очень нравится почти все, что ты написала, но я немного удивлена направлением, которое ты выбрала для последних глав. Я так понимаю, Мэриголд обдумывает, можно ли забрать маму и Колтона с собой обратно в мир живых, так? При том, что она точно не знает, что из этого получится, и не узнает, пока не попробует. Но мне лично кажется, что и ее мама, и Колтон не могут решить остаться только из страха неизвестности перед тем, что может случиться, если они попытаются сбежать в мир живых. Я думаю, Мэриголд должна сама решить, что не возьмет их с собой. Тут и обсуждать нечего. Дело не в том, могут они или нет.
– Ясно, – киваю я. – Я понимаю твою позицию: это разрушит всю концепцию. Но я больше всего мучаюсь вот над чем. А что, если ее мама захочет попробовать? Портал скоро закроется, и сейчас ее последний шанс попасть домой, снова оказаться рядом с мужем, увидеть свой дом, собаку, друзей. Станет ли она убеждать Мэриголд взять ее с собой? Или она понимает, что смерть нельзя обмануть?
– А ты сама что думаешь? – Оливер убирает за уши свои спутанные волосы, чтобы взглянуть мне прямо в глаза. – Это твои детища. Ты знаешь их от и до.
Мэриголд я и правда знала. Но ее мама… Она всегда была для меня такой же загадкой, как моя собственная мать. Забавно было помогать отцу дополнять ее образ деталями: как она выглядела, как разговаривала, чем занималась в свободное время в потустороннем мире. Но основное? Это все придумывал отец. И по его взгляду в моменты, когда он работал именно над ее описанием, я понимала, что это не просто персонаж, не просто черно-белая фигура на странице. Она была из плоти и крови, в ней была правда. Так претворялись в жизнь все его мечты.
Но во что мне самой хотелось бы верить?
– Мне хотелось бы надеяться, что она сама это понимает, – говорю я, глядя Оливеру прямо в глаза. – По крайней мере, именно этого я ожидала бы от своей мамы.
– Тогда это и есть правильный ответ, – говорит Оливер, уже улыбаясь.
– Ладно, тогда мне, возможно, придется переписать некоторые главы ближе к концу книги, потому что я изначально задумывала, что Мэриголд заберет маму с собой. Этого хотели издатели, – цежу я ложь сквозь зубы.
– А что насчет Колтона? – спрашивает Оливер.
– Думаю, он захочет рискнуть. Он скорее предпочтет полное исчезновение, чем быть навеки запертым в ловушке потустороннего мира.
– Конечно, Колтон тут поведет себя как говнюк, – бубнит Эмма.
Теперь она на меня злится и обиженно надувает губы, и на какое-то мгновение я начинаю сомневаться в том, что моя идея хороша.
– Брань оставь для больницы, – отзывается Оливер, но улыбается, его забавляет ее пылкое возмущение.
– Это, конечно, идеальный вариант, – сказала Эмма, не обращая на брата внимания, – именно так все и должно быть. И злюсь я не на тебя, потому что ты делаешь все необходимое, чтобы раз и навсегда разбить этот любовный треугольник. Просто я терпеть не могу Колтона, он постоянно ведет себя как самовлюбленный тупой хрен. Жду не дождусь, когда Мэриголд полетит уже в объятия Ионы.
– Честно говоря, я не понимаю, что вам так резко не нравится в Колтоне, – говорит Оливер. – Они же близнецы. Не так уж сильно они отличаются.
– Если бы они поменялись местами, Иона сказал бы, что любит Мэриголд, но ей необходимо жить своей жизнью без него. Влюбиться в обычного живого парня.
Они оба поворачиваются ко мне, прищурившись и ожидая подтверждения своим версиям.
– Я думаю, Колтон вовсе не такой плохой парень, – отвечаю я, напуская на себя вид куда более авторитетный, чем следовало бы. – Он обижен, ему грустно и одиноко. Я чувствовала бы себя именно так, если бы меня сбила машина, и потом мне пришлось бы провести остаток своего существования в раздумьях, а что бы произошло, запрыгни я на велосипед тридцатью секундами раньше. Ему просто хочется использовать свой единственный шанс. Это я понять могу. Просто это не совсем правильно, а он слишком погружен в свою собственную боль, чтобы это осознавать.
– То есть ты имеешь в виду… что я прав? – спрашивает Оливер и весь сияет, глядя на меня.
– И все равно я его ненавижу, – бормочет Эмма. – Эгоистичный ублюдок. – Не знаю точно, кому адресованы эти последние слова, Оливеру или Колтону, но я в любом случае смеюсь.
Следующие пару часов мы работаем над планом. Каждые пять минут между Эммой и Оливером вспыхивает оживленный спор, и каждый раз они обращаются за ответом ко мне. Мы подробно анализируем каждую мелочь со всех возможных точек зрения. Напряжение зашкаливает. Я чувствую себя до странности всезнающей и всемогущей, как будто мы обсуждаем не выдуманные идеи, людей и слова, написанные чернилами на бумаге. Как будто они так же реальны, как мы трое.
Этот процесс так отличается от работы с папой. Я чувствую, что именно этим я и должна заниматься с Оливером и Эммой сегодня, в этот самый момент, в этом захламленном подвале среди стопок пыльных книг.
Когда Шиван зовет нас на ужин, мы втроем вздрагиваем и резко поднимаем головы от кипы бумаг на журнальном столике.
– Останься, пожалуйста, – предлагает Эмма, все еще не отрывая глаз от записей. – Мы могли бы еще поработать после ужина.
– Боже мой. У меня прямо мозг болит, клянусь. – Оливер встает, потягивается и начинает массировать виски кулаками. – Так серьезно бывает, Тисл? У тебя болит голова в те дни, когда ты активно пишешь?
