События 3–4 июля в Петрограде Временное правительство объявило попыткой большевиков (разумеется, немецких агентов) захватить власть. Керенский и правительство так загипнотизировали себя этой ложью, что действительно поверили в то, что планируемое восстание большевиков, левых эсеров и анархистов будет выглядеть как бесцельное хождение по улицам вооруженных толп под красными знаменами и лозунгами. Слухи о готовящемся восстании, конечно, достигли ушей правительства, поэтому оно решило нанести упреждающий удар. Казалось, что достаточно будет развести мосты, занять вокзалы и учреждения связи, окружить Смольный – и восстание провалится. В ночь на 24 октября (6 ноября) 1917 г. верные правительству части – прежде всего юнкера военных училищ и казаки – получили соответствующие приказы и выступили из казарм. В этот день ВРК действовал оборонительно – юнкерские караулы вытеснялись с объектов, которые они успели занять.
К вечеру этого дня Ленин, который жил в это время на своей последней конспиративной квартире на Сердобольской улице, забеспокоился. Телефона в квартире не было, поэтому связной Ленина Эйно Абрамович Рахья (1885–1936) и хозяйка квартиры Маргарита Васильевна Фофанова (1883–1976) несколько раз ходили пешком в Выборгский районный комитет большевиков (Большой Сампсониевский пр., д. 56) звонить по телефону в Смольный. В конце концов поздно вечером Ленин решил нарушить прямой запрет ЦК партии и идти в Смольный сам. Рахья, который сопровождал Ленина на этом пути, впоследствии рассказывал, что когда трамвай дошел до Финляндского вокзала, кондуктор заявила, что вагон идет в парк. Ленин начал возмущаться – как это, надо ехать, а трамвай дальше не идет. Тогда женщина сказала: «Ты что, буржуй, не знаешь, что революция началась!» Можно себе представить степень изумления Ленина и Рахьи. Кстати, этот эпизод позволил В. И. Старцеву уточнить время данного события. Дело в том, что комендант Петрограда распорядился прекратить трамвайное движение с 11 часов вечера. Следовательно, у Финляндского вокзала трамвай оказался минут за пятнадцать до одиннадцати, а в Смольный Ленин пришел незадолго до полуночи. Как раз с этого времени активировались действия восставших.
Владимира Ильича вряд ли можно было тогда узнать. После ухода в подполье в июле 1917 г. он сбрил усы и бороду и носил парик. Художник М. Л. Шафран запечатлел Ленина в этом облике в своем карандашном наброске, сделанном в первые дни после восстания. Ленин сразу начал вновь отращивать усы и бороду, но приобрел хрестоматийный облик лишь к лету 1918 г. Любопытно, что и художники, и кинематографисты всегда изображали Ленина во время октябрьского восстания в привычном, узнаваемом виде, и в массовом сознании даже не возникало сомнения, что вождь революции мог выглядеть по-другому.
Троцкий позднее утверждал, что возглавлял восстание именно он, поскольку он был председателем Петроградского совета, а ВРК был создан именно Советом. На самом же деле восстанием руководили по телефону и в личном общении. Никаких письменных приказов, связанных с восстанием, не было. Распоряжался тот, кто имел авторитет. Подчинявшиеся не спрашивали удостоверений, а делали то, что приказывает известный и уважаемый ими человек. Ленин обладал огромным авторитетом – но то был авторитет неформальный, ведь до сформирования СНК он не занимал никаких государственных постов, а в партии был одним из членов ЦК.
Руководители восстания рангом пониже имели военную подготовку. Так, Григорий Исаакович Чудновский (1890–1918) был вольноопределяющимся (кандидатом в офицеры) гвардии Преображенского полка, Владимир Александрович Антонов-Овсеенко (1883–1938) окончил Владимирское военное училище, Павел Дмитриевич Мальков (1887–1965) к этому времени почти семь лет отслужил матросом в военном флоте.
Почему Смольный стал штабом Октябрьской революции? В августе 1917 г. Таврический дворец стали готовить к проведению Учредительного собрания. В связи с этим Петроградский совет переехал в здание Смольного института. С 31 августа (12 сентября) 1917 г. председателем Совета был Лев Давидович Троцкий (Бронштейн) (1879–1940), который незадолго до этого примкнул к большевикам. Военно-революционный комитет разместился в этом же здании, поэтому отсюда исходили все распоряжения во время восстания. Кстати, мебель института благородных девиц тоже была собрана и опечатана, поэтому первые заседания Совета народных комиссаров проходили на подоконниках и на полу, а декреты писали в прямом смысле слова «на коленке». Во время заседаний стулья доставались лишь председателю – Ленину и нескольким наркомам, пришедшим раньше других.
Весь день 25 октября (7 ноября) восставшие постепенно выдавливали верные правительству части из города.
Во многих случаях солдаты, занимавшие караулы по приказу Временного правительства, просто переходили на сторону ВРК. Так примкнули к революции солдаты гвардии Кексгольмского полка, охранявшие телеграф, а также гарнизон Петропавловской крепости.
Зимний дворец тогда был окрашен в темно-красный цвет, цвет бычьей крови, как его называли. Это был очень модный цвет в 60–70-е гг. XIX в. В него же окрасили фасады Главного штаба, Штаба гвардейских войск и Адмиралтейства. Остряки шутили, что Дворцовая площадь напоминает мясную лавку. Фасад дворца тогда был покрыт множеством навесов, балкончиков и башенок. Чугунная ограда на высоком – выше роста – гранитном парапете окружала «Собственный садик их величеств» – пространство между дворцом и проездом на Дворцовый мост. Кстати, этот мост был тогда только что открыт и не имел даже постоянных чугунных перил – до конца 40-х гг. ХХ в. так и простояли деревянные.
В те времена в боевых уставах и наставлениях ни одного слова не говорилось о том, как вести бой в городе. Предполагалось, что армия берет штурмом крепостные сооружения, а после этого город сдается, как это было в XIX в. Редкие случаи, когда уличные бои в городах все же шли, воспринимались военными XIX в. как дикость, которая противоречит всем представлениям о нормальной войне. Правда, в Европе баррикадные бои не были такой уж редкостью – они шли в Париже в 1827, 1830, 1832, 1834, 1871 гг., в 1848–1849 гг., а также в Берлине, Вене, Праге, Дрездене, Милане. В русской армии опыт уличной борьбы в 1905 г. учтен не был. Поэтому можно сказать, что Октябрьское вооруженное восстание проходило в рамках Устава караульной службы. Обе стороны воспринимали свои действия как попытку взять под охрану, выставить свои караулы на тех или иных объектах, причем процесс вытеснения противника протекал стихийно. Отсутствие каких-либо руководств по уличному бою привело к тому, что защитники Зимнего дворца действовали, по современным меркам, нецелесообразно. Им следовало бы оборудовать в окнах огневые точки и забаррикадировать входы во дворец, но на практике вся оборонительная система дворца сводилась к сооруженной вокруг него баррикаде из дров. На этой баррикаде была импровизированная стрелковая позиция, во всяком случае штурмующие вспоминали, что там лежали брошенные защитниками дворца винтовки. Кстати, в то время Дворцовая площадь была загромождена штабелями дров (бревен) высотой 3–4 метра. Они появились здесь весной 1917 г.: их перевезли с Марсова поля, на котором было решено захоронить погибших во время Февральского восстания в Петрограде. Дрова были нужны городу после прекращения подвоза угля из Великобритании по морю – в столице России до войны топили не донбасским, а английским углем. Подвоз же донбасского угля был затруднен из-за перегруженности железных дорог. Одна баррикада отделяла дворец от Дворцовой площади, другая тянулась от угла дворца к Главному штабу, повторяя изгиб проезда, ведущего к Дворцовому мосту.
