Дети в растерянности и восторге крутили головами по сторонам, а ещё через полчаса только и могли, что ахать от изумления. С каждым шагом Генерала Хомяка их привычный северный лес, который и летом не особо баловал яркими красками, превращался в настоящие тропики. Вековые сосны были заплетены густыми плющами, в сочной зелени которых горели пёстрые фонарики цветов, похожие на раструбы гномьих граммофонов, а между деревьев протянулись витые лианы разных расцветок, от тёмно-бурых до сочно-зелёных. Толстые стебли папоротников едва ли не на метр возносили над почвой разлапистые ветви, и не сразу было видно, что поваленный смерчем бурелом покрывали огромные пятна плесени. Присмотревшись, можно было заметить, что кора упавших деревьев местами уже проедена и ядовито-жёлтые нити грибницы проросли в древесину. В воздухе порхали огромные бабочки, ещё более яркие, чем цветы. От птичьего разноголосья звенело в ушах. В глубине леса что-то перекрикивалось, передразнивалось и заходилось сумасшедшим хохотом. Измучившийся в переноске, сходящий с ума от непривычных запахов и звуков Боб вторил этой какофонии дурными завываниями, но при всём желании дать ему передышку Лиса сейчас останавливаться не хотела.
Она не узнавала лес. Больше того, она его боялась. Всё, что сейчас открывалось взгляду, не поддавалось никакому объяснению.
Лес стал непривычно громким, ярким, бесцеремонным, он словно пустился во все тяжкие и спрятал свою обычную суровость под карнавальной маской жадных до жизни тропиков. Но что, если и под маской он больше не был собой?..
Макс в немом восторге бормотал за её спиной что-то бессвязное – и немудрено, такому роскошному многообразию позавидовал бы и матёрый биолог. Он уже заёрзал, наверняка намереваясь попросить об остановке для сбора образцов, но Лиса решительно заявила:
– Даже не думай. Я тебя туда не пущу. Здесь всё неправильно. Я не знаю, что с этим лесом не так, но мы здесь ни за что не спешимся!
Она на ходу стянула с себя куртку, а следом и свитер, которые затолкала в рюкзак. На ней ещё оставался лыжный комбинезон, но стащить его на ходу было бы сложно. Оставалось только надеяться, что тропики теперь не навсегда, и вот-вот начнётся обычный лес, где можно будет спокойно сделать остановку. Даже раздевшись до майки, Лиса страдала от жары. В лесу сейчас было как минимум градусов тридцать, вдобавок к этому ещё и очень влажно. Макс, судя по молчаливому сопению, последовал примеру сестры и снял с себя что только можно.
«Баланс нарушен», – вспомнила Лиса слова мистера Хэмиша, и за броской, режущей глаза красотой леса ей ещё острее почудилась какая-то большая опасность.
В какой-то момент лес как будто помрачнел и осунулся. Лианы съёжились, истончились и повисли бессильными плетями. Птичий гомон, постепенно затихая, остался за спиной. Генерал Хомяк ступал по хрустким веткам, устилающим тропу, и нервно дёргал ушами на каждый звук. Он то и дело с шумом втягивал воздух, всхрапывал и так же шумно выдыхал, словно его раздражал какой-то запах. Лиса, которой совсем не нравились все эти перемены в лесу, ободряюще похлопала мерина по шее.
Но уже через минуту она поняла, что так нервировало Генерала Хомяка. В воздухе всё отчётливее пахло мотыльковой пылью: этим особенным затхлым запахом, слегка пряным, немного прелым – и чуждым, и до отвращения неприятным этой чуждостью. Так же пахло сегодня и в комнате Макса, когда они нашли там маму…
Лиса хорошо запомнила этот запах. Однажды, лет в девять, она наткнулась на кладку моли в старом шкафу, стоящем в кладовке. Она искала кукольную одежду, шерстяной комплект для одной из своих кукол, с которыми к тому времени не играла уже несколько лет. Когда Лиса открыла оклеенную розовыми цветами коробку, взгляду её открылись крошечные жемчужные россыпи. Зачарованная, она прикоснулась к ним – и «жемчужины» с тихим шелестом рассыпались под её пальцами в труху, а в углу коробки обнаружились затхлые коконы, неприятно шерстистые на ощупь. Она едва коснулась кукольной одёжки, как из душного нутра коробки выпорхнуло с десяток противных платяных молей. Лиса мыла руки весь день, но запах словно въелся в кожу и ещё долго преследовал её.
Ещё через несколько минут дети увидели, что деревья сплошь покрыты сетью тончайших паутинок, а на ветках висят белёсые тугие коконы. Кусты и невысокие деревья были заплетены паутиной так густо, что походили бы на снежные сугробы, если бы по поверхности этого «снега» не сновали мелкие чёрные червячки.
Лиса поёжилась от всё нарастающей неприязни.
– Что это такое здесь? – послышался из-за спины встревоженный голос Макса.
Лиса поднесла указательный палец к губам. Генерал Хомяк пошёл ещё медленнее, потом остановился, и девочка пригляделась к ближайшему дереву. Ствол его был покрыт чем-то мягким, желтовато-зелёным, и это мягкое, шерстистое безостановочно двигалось и копошилось не только на стволе, но и на каждой ветке.
Лиса вскрикнула от отвращения.
– Да это же гусеницы! Они тут повсюду! Жрут лес, устроили пир тысячелетия! Бр-р-р, какая гадость! Всё, мелкий, поворачиваем назад. Меня сейчас стошнит…
Но Макс крепко ухватил её за руку.
– А как же ключ? – спросил он. – И мистер Хэмиш? А мама? Нет, Лиса, нельзя нам поворачивать, надо дойти до конца. Вспомни… – Макс мотнул головой, – похожая… паутина… Мама спала под ней! Ты же сама знаешь, что никакая это не простуда! Мистер Брукс сказал, что у нас всего несколько дней, чтобы найти звёзды. Если мы повернём сейчас, один день мы, считай, потеряли. И… папа ведь тоже где-то здесь. Мы должны, Лиса.
– Не думаю, что мы здесь чего-то найдём, – проворчала Лиса, но брата послушала.
Руки у неё начали зудеть минут десять назад, а сейчас уже нестерпимо чесались. А ещё ей было очень страшно: казалось, она попала в какой-то кошмарный сон, но самое страшное ещё впереди. Но если Макс, мелкий и трусоватый Макс, сейчас так уверен, что отступать нельзя, то неужели Лиса окажется трусливей?
Она стиснула зубы и воинственно выдвинула вперёд нижнюю челюсть. Так делал отец, когда сталкивался с непростой задачей – а ведь она похожа на отца, так все говорят!
– Едем дальше! Только не забывай подвязывать вешки, – бросила она через плечо, – мы очень далеко зашли, как бы не заблудиться.
Закопошившийся в рюкзаке Боб вопросительно взвыл.
Глава 15
Вскоре лес стал совсем страшным и неживым. Гусеницы, обожравшие не в сезон зазеленевшие кроны, а следом ветви и стволы, уже прошли трансформацию и оставили после себя только остовы деревьев да тысячи шевелящихся на ветру пустых коконов. Превратившись в бабочек, которыми ещё совсем недавно так восхищались Лиса и Макс, они улетели туда, где сейчас, вгрызаясь корнями в землю, забивая лианами и папоротниками свет, раскрывался ядовитый бутон тропиков – таких же хищных и опасных для обычного леса, как и порождённые ими гусеницы и въедливая плесень.
– Лиса, почему волонтёры не нашли это место, когда искали папу? – со страхом озираясь по сторонам, тихо спросил Макс. – И то место, где все эти лианы… и вообще. Они же не могли это не увидеть? А если видели, почему никто не сказал?
