Комиссар вдруг кое-что понял, отчего захолодело в душе. Но ответил он бодро, как и положено отвечать начальнику.
– Так точно, я сейчас же этим займусь.
Суперинтендант какое-то время щупал его колючим, недобрым взглядом, но на лице комиссара ничего не было, кроме преданности и готовности выполнить любой приказ.
– Идите, комиссар. Я удивлен вашей медлительностью по этому делу.
Сев в машину на улице, комиссар задумался. Кто-то хочет назначить чеченцев виновными в массовом убийстве и закрыть это дело.
Кто?
И почему?
23 сентября 2020 года
Маслак, Турция
Следующий день комиссар посвятил поспешной разработке и проведению массовой, на весь город облаве на чеченских криминальных лидеров.
Впервые за все время службы ему предоставили без возражений все ресурсы, какие он запросил. Жандармов, мобильные группы полиции, группы захвата – даже вертолет. По приказу сверху было решено реализовать всю оперативную информацию, которая на данный момент была без разбора. Греби всех, а там разберемся.
Поскольку в городе просто не было места, чтобы разместить и допросить всех задержанных, штабом операции сделали бывшую военную базу в Маслаке, сейчас переданную под региональное командование жандармерии. С вечера, как только начались облавы и аресты, база гудела как потревоженный улей – постоянно въезжали военные грузовики и гражданские автобусы с занавешенными окнами, задержанных выгоняли и в произвольном порядке распределяли в один из десяти загонов – просто место на плацу, окруженное колючей проволокой и жандармами с оружием. Там им приказывали сесть и не шевелиться, кто отказывался, били, порой до полусмерти. Как только подходила очередь, выдергивали на допрос, устанавливали личность, снимали отпечатки пальцев…
Ответы были почти всегда однотипные – не знаю, не помню, не видел, просто мимо проходил – и так далее. Турки обычно боялись своей власти, но они же и любили ее. Чеченцы боялись и ненавидели.
Комиссар и несколько других офицеров осуществляли общее руководство и подбивали результаты. Какие-то результаты были – кого-то взяли с нелегальным стволом на кармане, кого-то с травкой или кокаином, у кого-то был просрочен вид на жительство, но понятно, никого ни на чем серьезном не взяли, и никто в массовом убийстве не признался. Более того, не взяли и никого из действительно крупных авторитетов чеченской диаспоры – никого на месте не было. Все успели уйти, не исключено, что кто-то их предупредил.
– Мы отобрали телефоны у трех чеченцев, которые были либо в районе пристани Кабаташ, либо в районе пристани Бостанджи, – докладывал инспектор Адам Озкан, – но ни один из них не дал признательных показаний, и ни на одного из них у нас ничего нет. Прикажете продолжать?
– Да, продолжайте. – Комиссар мрачно смотрел на лес, окружающий базу. У него было скверное чувство, что он делает работу просто так, для галочки. Это было нетерпимо для него, в Германии он научился добросовестности.
– Теперь по второму вашему поручению. Я снял информацию с камер контроля дорожного движения в азиатской части города, также на подъездах к пристаням Бостанджи и Кабаташ. Потом сравнил с базой данных машин в розыске и наложил на местоположение подозрительных сотовых телефонов.
– И?
– Восемь полных совпадений, эфенди комиссар.
Всего.
Комиссар достал свой телефон.
– Закачай мне. Посмотрю на досуге…
Их высветило фарами – как оказалось, на территорию лагеря заходил военный конвой…
Как уже было сказано, между полицейскими и военными отношения в Турции были сильно напряженными.
Появившиеся военные начали ставить свою охрану около спешно собранных блоков – огражденных мест для временного содержания задержанных. Комиссар подошел, показал свое удостоверение ближайшему солдату. Это не произвело на него никакого впечатления, но он, по крайней мере, показал на старшего по званию.
Старший по званию – офицер в свитере, без знаков различия – распоряжался как у себя дома. Вместе с ним всегда были два стрелка с оружием наготове, значит, из курдских горных районов, там ходят именно так…
– Что происходит? – спросил комиссар.
– Это не ваше дело. Приготовьте первый блок к погрузке!
– Что значит не мое дело? Я комиссар полиции.
– Это военная база.
– Это наша операция.
– Не мешайте…
Комиссар заступил офицеру дорогу. Мехметчики с угрожающим видом надвинулись на него.
– Только попробуйте…
Офицер сделал своим знак отойти.
– У меня приказ.
– У меня тоже.
– Мой приказ отдан высшей инстанцией. Свяжитесь с вашим начальством, они подтвердят.
Комиссар понял, что это правда.
– В чем заключается приказ?
– Этих людей здесь быть не должно.
– Но куда вы их перевозите?
– В особое место. На побережье.
– Мне нужен будет к ним доступ.
– Обратитесь к начальству. Думаю, вам дадут.
– А что будет с этими людьми?
Офицер в свитере пожал плечами.
– Не знаю. Может, Путин заберет.
…
– Комиссар, я знаю, что вы делаете свое дело. Но у меня приказ, и не советую проверять, на что я пойду, чтобы его выполнить. Уйдите с дороги.
Комиссар шагнул в сторону…
Пока он шел к своей машине, он думал.
История рождения Турции – это история резни. Геноцид 1915 года – самый крупный и известный, но далеко не единственный кровавый эпизод рождения страны. Одна только история Измира, который имеет и другое название, Смирна, – чего стоит. По мирному договору эти территории отходили грекам, но греческая армия не смогла удержать город. Эвакуируясь, они забрали все корабли, которые были в городе. Ворвавшаяся в город армия под командованием Ататюрка устроила геноцид, вырезав все христианское население города…
Он понимал, что это история и от нее никуда не уйти. Как никуда не уйти от своей истории Германии, в которой он учился полицейскому ремеслу, а в ней происходили и более страшные вещи. Вот только Германия признает совершенные ею злодеяния и не пытается их отрицать. Изучает их. Извлекает уроки.
И, конечно же, не повторяет.
А вот они…
Похоже, они так никогда ничему и не научатся.
Но что делать ему…
В лихорадочном размышлении он подошел к машине и вдруг понял, что он должен сделать…
С этого момента его движения стали опасно целеустремленными. Прикрываясь машиной, он достал телефон, незаметно для всех включил камеру и сделал несколько снимков. Машины, клетки, люди…
