Захар. А как они узнали, высокая цена или нет?
Алексей. Наверное, экспертов вызывали.
Вера. А эксперты откуда знают? Можно подумать, что они в магазине покупали мохеровые шапки.
Елена. Господи, о чём мы говорим? Покойник в доме.
Никита. Мы не хуже вас понимаем, что в подобной ситуации лучше молчать. Но сейчас мы не о себе заботимся, а о мадам.
Лысов. Ну хорошо. А частные уроки можно давать?
Захар. Конечно можно. Этими объявлениями все столбы оклеены!
Лысов. Это ещё ничего не значит. Может, они государству налог платят?
Захар. Ничего они не платят. Мой приятель в экономическом институте по математике будущих студентов готовит. С гарантией. Я сам по русскому языку уроки даю. Пятёрка в час.
Никита. Подстраховаться никогда не мешает. Следователя может смутить сумма.
Захар. Конечно. За погружение мы платим каждый по сто рублей. Нас восемь человек. Нетрудно подсчитать…
Вера. Нас уже семь человек. Кроме того, мадам сняла дачу, накупила продуктов, наняла повариху, я имею в виду Арину Романовну.
Захар. Всё равно. Если подсчитать аккуратно, у мадам получается кругленькая сумма. Десять раз погрузилась – «жигуль»!
Вера. Не надо ничего аккуратно подсчитывать. Вам сказали – она с нами занималась бесплатно.
Никита. Но это только для следствия.
Елена. Естественно. Где мадам сейчас работает?
Вера. По-моему, она сейчас нигде не работает.
Алексей. Нет, она служит где-то и занимается именно погружением. Она целый год этот курс готовила. У неё были погружения в различных институтах.
Захар. Частно?
Алексей. Не знаю. Может быть, оформляли как-то через бухгалтерию или даже в штат брали – не знаю.
Никита. Сами-то вы как с мадам познакомились? И вообще, как мы сюда попали?
Лысов. Сейчас я всё объясню. В институте образовалась инициативная группа по изучению языка. Летом мы едем на конференцию в Париж.
Алексей (поёт, дурачась). Ах, Витя, Витя, мы гуляем по Парижу… Только сдаётся мне, что мы нужны в Париже, как в бане пассатижи.
Лысов (повышая голос). Прекратите безобразие! Что за амикошонство, в самом деле! (Переводит дух.) Лично я в Париж поеду при любых обстоятельствах.
Алексей. Вы-то поедете. Ещё не придумали тех обстоятельств, которые бы вас от задуманного отвратили.
Вера. Ну хватит. Говорите толком.
Алексей. Мы должны были ехать в какой-то дом отдыха и там погрузиться за счёт профсоюза. Это всё Пётр Ильич организовал.
Никита. А кто такой Пётр Ильич?
Алексей. Директор нашего института.
Никита. Однако…
Алексей. А что? Институт у нас новый, всё очень демократично, а по-французски все хотят говорить. Потом Пётр Ильич уехал в Дублин на симпозиум, группа распалась. От восьми человек осталось три энтузиаста: ваш покорный слуга, шеф Виктор Прохорович и Елена.
Елена. Я у Виктора Прохоровича в лаборатории работаю.
Алексей. Для погружения не хватало пяти человек. Их пришлось найти на стороне. Вот мы вас и нашли. Кому чаю налить? Перепрел, наверное. (Разливает чай.)
Никита (с усмешкой). На Авиньонском мосту прекрасные дамы знакомятся с прекрасными кавалерами.
Все вдруг умолкли.
Вера (мрачно). Жалко, что поздно.
Лысов. Что вы этим хотите сказать?
Вера. А то, что если бы мы раньше познакомились, может быть, Ева была бы жива.
Лысов. А почему, позвольте вас спросить?
Вера. А потому, что вся эта французская жизнь для хороших нервов и крепкого здоровья. А у Евы ни того ни другого не было. Мы ведь здесь не жили – развлекались, а поговорить-то и не с кем.
Никита. Это правда, по-французски про жизнь не поговоришь.
Лысов. Мы здесь работали как ломовые кони.
Вера. Я чувствовала, как она пыталась с каждым из нас войти в контакт и ни в ком не находила участия. Все как обезумели!
Никита. Таковы правила погружения.
Вера (Никите). Вы по этим правилам хотя бы на десять дней должны были стать её другом, но куда там… (Передразнивает.) Ах, мадам, ох, мадам…
Алексей (сидит, опустив голову, и помешивает в чашке чай). Зря вы так.
Вера. Не бренчите ложкой! Вы тоже, кроме этой дурочки, мадемуазель Клодин, никого не замечали.
Алексей (тихо). Ну вас-то я замечал.
Вера. Подождите, она ещё преподнесёт вам пилюлю. Фальшивая насквозь!
Лысов (начальственным тоном). По какому собственно праву…
Вера. Поберегите этот тон для вашей фиктивной жены! У меня одно право – я такая же чокнутая, как вы все! Парижане… Je voudrais du caviar. (Уходит.)
Алексей (невесело). На чистом парижском языке это означает, что мадам Жанна «не прочь чёрной икры».
Картина третья
Чистый, прибранный, пустой холл. По лестнице медленно спускается Анна. В комнату входит Вера.
Анна (подходит к Вере). Как хорошо, что ты одна.
Вера. Вся компания на кухне. Я там устроила сцену, наговорила всякого вздору. Немного легче стало. Когда же наконец начнётся этот опрос свидетелей… или как его там?
Анна. Когда она умерла?
Вера. Утром, часов в десять или около того. Мы до последней минуты не понимали, чем это может кончиться.
Анна. А вчера вечером что здесь было?
Вера. Пир горой и танцы.
Анна. Она обо мне ничего не говорила?
Вера. А что она могла говорить?
Анна. Понимаешь, это в некотором смысле Евина дача. Я узнала об этом только вчера.
Вера. Ты у Евы сняла дачу? Как же ты узнала об этом только вчера?
В холл входит Никита и стоит в дверях незамеченный.
Анна (устало). Ни у кого я ничего не снимала. Это мой дом. Не смотри на меня так. Я нарочно сказала всем, что я его сняла. Мне как-то неловко было погружаться на собственной даче.
Вера. Анюта, я ничего не понимаю.
