Милиционер (Анне). Вы есть в списке?
Алексей. Анны Кирилловны в списке нет.
В комнату входят двое: следователь, мужчина около тридцати лет, очень деловой, и немолодая женщина-врач.
Следователь. Здравствуйте, товарищи. Я Следователь, моя фамилия Перцев. А это судмедэксперт – Мария Христиановна Воронцова. Убедительно прошу вас оставаться на месте, то есть не уезжать с дачи. Сейчас мы в присутствии понятых осмотрим место происшествия.
Лысов. Так не было никакого происшествия.
Следователь. Происшествием мы называем смерть. Понятых желательно позвать со стороны. Хотя это чистая формальность.
Милиционер. Вот гражданка Анна Кирилловна может быть понятой, её здесь не было в момент смерти.
Алексей. Ещё можно сторожиху с соседней дачи позвать.
Следователь. Позовите, пожалуйста. (Милиционеру.) Горшков, проводи, будешь писать протокол.
Следователь, врач, Анна медленно поднимаются за милиционером вверх по лестнице.
Картина вторая
На кухне за столом сидят Вера, Алексей и Захар. На плите закипает чайник.
Алексей. Ну вот, дело пущено. Теперь от нас уже ничего не зависит. (С усмешкой.) Только правду, одну правду, голую правду…
Вера. Нужна Еве наша голая правда…
Алексей. И странно, я ведь о ней ничего не знаю. Словно в поезде в соседнем купе человек помер. Кто? Пассажир…
Вера. Вначале все в состоянии шока – охают, переживают, жалеют, а потом проехали ближайшую станцию и… всё возвращается на круги своя.
Свистит кипящий чайник. Алексей неторопливо начинает заваривать чай.
Алексей. В чай хорошо душицу класть и цветки липы. От горячего они разбухают, становятся прямо как живые.
Захар. Вас, значит, зовут Вера.
Вера. Выходит, так.
Захар. А я – Захар, учитель словесности.
Вера. Тоже нетрудно догадаться.
Алексей. А вы для меня всегда будете Жанна, неосуществившаяся мечта о Париже.
Захар. Почему неосуществившаяся? Человек без мечты…
Алексей. Не надо цитировать классиков. Я так истово мечтаю, что всё чешется (показывает). Но я реалист и понимаю, что самое золотое время – это не то, когда рак на горе свистнет, и ты в Париже окажешься, а когда ты туда только оформляешься. Анкеты, собеседования, а ты уже мысленно гуляешь по Монмартру. Хорошо! Потом – трах! Сдайте билеты, ты никуда не едешь. Но ведь было, было, весь Париж в мечтах обгулял. Наше погружение было той же мечтой. Летом во Франции должна была состояться небольшая конференция…
Захар. А теперь не состоится?
Алексей. Для меня – нет.
Захар. Что за суеверие такое? Я лично собирался в круиз по путёвке и поеду. Язык только подучу. Погружение совпало с зимними каникулами, очень удобно.
Алексей. А моё погружение совпало с тремя отгулами за овощную базу. Только я эти отгулы нигде не оформил и считаюсь как бы на работе. Теперь следователь обнародует мой грех…
Захар. Вы думаете, он сообщит на работу? Что же вас ждёт?
Алексей. Электрический стул.
Захар. Нет, серьёзно.
Алексей. Что меня ждёт? Ничего меня не ждёт. Я математик, моя тема в плане квартала. Премии, конечно, лишат.
Вера (Захару). А откуда вы знаете Еву?
Захар (пытаясь шутить). Я же говорил – у нас чисто шапочное знакомство. Шапку она мне ондатровую достала. И я очень ей за это благодарен.
Вера (дразнит его). Сейчас осмотрит милиция место происшествия, потом допрос свидетелей, составят протокол. Сознайтесь, что вы трусите, лётчик из Бордо?
Захар. Не больше, чем прочие. Я абсолютно чист перед умершей.
Вера. А судебной ошибки вы не боитесь? Насколько я понимаю, вы единственный среди нас, кто хоть как-то связан с покойной, хотя бы ондатровой шапкой. По нашим временам ондатровая шапка – почти интим.
Алексей (укоризненно). Жанна!
Вера. Ну, раздражает он меня, понимаете? Раздражает! Эта мадам Лекер такая нелепая, добрая, стрАнная. У меня такое чувство, что кто-то дунул на неё, и она, как одуванчик, осыпалась.
Захар. Никто на неё не дунул. Эта смерть, как кирпич на голову, случайна.
Вера. Кирпич тоже сам по себе не падает. Кто-то его плохо положил, какого-то дурака понесло на крышу, ногой он его зачем-то пнул… этот кирпич.
Захар (строго). Я хочу уточнить, чтобы не было разнотолков. Ондатровая шапка досталась мне просто потому, что она была велика Еве Сергеевне. Мы с ней живём в одном доме. Я на пятом этаже, она на шестом. В этот кооперативный дом я переехал по обмену, и сразу же, буквально в первую неделю, она меня залила. Горячей водой. Когда она потом ремонт делала, мы, естественно, познакомились. Дальнейшие наши отношения не сложились. Она старше меня и, как вы успели заметить, человек со странностями. А Мать у неё вообще больше в клинике, чем дома, живёт. Шизофрения.
Вера (потрясенно). У её матери шизофрения?
Захар. А что тут особенного? Обычное дело.
В кухню входит Никита, вид у него озабоченный. За ним идут Лысов и Елена.
Никита. Ребята, вот какое дело. Следователь будет задавать разные вопросы. На них ответить нетрудно, но есть одна деталь… Понимаете, следователю надо сказать, что мадам занималась с нами бесплатно.
Захар. Зачем?
Никита. Ведь это погружение, насколько я понимаю, частное мероприятие. Шут его знает, что следователю в голову придёт. Он может расценить его как нарушение финансовой дисциплины. Мы не можем допустить, чтобы у мадам были из-за нас неприятности.
Лысов. Лично я не вижу здесь никакого криминала.
Алексей. Наверное, канадец прав. Я, например, никогда не знаю, что у нас можно, а что нельзя. Даже в юридических консультациях по одному и тому же вопросу адвокаты разное говорят.
Елена. Правильно, я с этим сталкивалась.
Алексей. Мне знакомый юрист рассказывал, что защищал на суде одну тётку, показательный процесс. Её судили за спекуляцию, она мохеровые шапки продавала. Сама вязала, сама продавала.
Лысов. Какая это спекуляция, если она их сама вязала?
Алексей. Так она их по очень высокой цене продавала.
