С адвокатом он встретился спустя несколько месяцев после смерти матери. Полгода – такой срок он назначил себе в знак траура. Видимо, он был всё-таки больше похож на отца, чем на мать. Она умела говорить: «Немедленно!» – и делала это, а образ отца – сильный, большой человек – подразумевал в себе некоторую неторопливость.
Встреча с адвокатом не обнадёжила.
– Покажите документы… Ага… это ферма. А дом?.. По какому он, говорите, адресу?
– Документов на дом у меня пока нет. Но будут. А сейчас я хотел прояснить для себя этот вопрос. Так сказать, принципиально.
– А что тут решать? Имея на руках необходимые бумаги, я смогу доказать в судебном порядке наличие наследственной массы. Но ведь ваш отец был женат. Супруга его жива?
– Насколько мне известно – да, и умирать не собирается.
– Должен вам заметить, что его супруга вашего батюшки, также как и вы, является наследницей. Причём она получает большую часть.
– Дома?
– Всей наследственной массы. Как вы будете с ней всё делить?
– Речь идёт не о ней, а обо мне. Я ношу фамилию матери, но легко доказать, что мой отец – Улдис Крауклис. Да, у него была жена, но она русская, она живет в Москве и является подданной другого государства. Я думаю, судейские будут на моей стороне.
– Сейчас не время об этом говорить, – сказал адвокат. – Если бы вы полгода назад ко мне обратились, тогда другое дело.
– А сейчас чем плохо?
– Тем, что умники в Брюсселе рассматривают так называемое нарушение прав русскоязычных в Латвии, и если европейский суд примет решение в пользу потерпевших, то Латвия будет обвинена в нарушении прав человека. А нам это надо?
– Нам это не надо, – повторил с той же интонацией Эрик.
– Вы понимаете, в чём тонкость вопроса? Сейчас в Риге не захотят ответить московской наследнице отказом. Она одинока?
– Насколько мне известно – да. Детей и близких родственников у неё нет.
– Вот если бы она умерла, тогда другое дело. Тогда бы всё решилось само собой.
Адвокат не имел в виду ничего предосудительного. Он просто приводил пример из своей практики. Но Эрик понял его буквально. Адвокат дал совет, и он им воспользовался. Теперь осталось только детально продумать план и осуществить его.
33
Первое, что пришло в голову – нанять киллера. Но Эрик был беден. Все сбережения ушли на похороны матери. Ведь это сейчас стоит безумных денег – похоронить человека. А убить – ещё дороже. Были мысли продать что-нибудь из старинной материнской мебели, но все эти комоды-столики пребывали в таком состоянии, что их пришлось бы спустить за бесценок. А чем потом обставлять «Лондон»? Нет, деньги надо искать в Москве.
В казино Эрик и раньше захаживал. Ещё в студенчестве он неплохо играл в покер и преферанс, и в смутные времена решил обновить старую привычку. Играл он по маленькой, но, странное дело, выходило баш на баш. Только выиграет приличную сумму – через три дня так же незаметно её и спустит.
В казино понимаешь, что Москва не такой уж большой город. Здесь он их всех увидел: и благодушного балагура с цепким взглядом – Льва Шелихова, и его замороженную Инну, словно взятую напрокат из музея восковых фигур. Но это было потом, когда он всё про них узнал. Главное, в казино нашёлся человек, согласный выполнить роль киллера. Он-то Эрику Инну и показал: вот, мол, неверная жена со своим хахалем. Прикончил бы его своими руками. Да пока резона нет. В том, что Андрей хоть и косвенно, но имеет отношение к Марье, Эрику виделся особый завиток, эдакий шикарный и насмешливый росчерк судьбы. Мол, все вы, негодяи, одним миром мазаны.
На вид Андрей Шульгин был вполне надёжным человеком. Но жадным. Может Эрик и не прав, считая, что Андрея жаба душит. В конце концов, киллерствовать – не самая лёгкая профессия. Просто у Эрика не было таких денег. Шульгин запросил вначале две, потом снизил сумму до полутора тысяч баксов, а дальше упёрся, как бык. Эрик решил на нём не зацикливаться. Мало ли, может, он кого-нибудь подешевле найдёт.
Но прежде чем искать киллера, необходимо было добыть документы на дом – свидетельство на право собственности семьи Крауклис. Если он их не достанет (Марья могла выбросить документы за полной ненадобностью, могла их сжечь), всё остальное – полная бессмыслица. Если он не найдёт старинного свидетельства, то Марья Шелихова, как это ни прискорбно, имеет право жить дальше.
Перед отъездом в Москву он хорошо подготовился. Старые материнские записки (когда-то она писала жалобы и в местком, и в партком по месту работы разлучницы) утверждали, что заведующего отделом, в котором Марья проработала всю жизнь, звали Натан Григорьевич. От его имени он и решил говорить. Марья вначале не поймёт, кто ей звонит, а он и напомнит: «Как же так, Машенька… Нехорошо забывать старых друзей…» Марья скажет, что не узнаёт его голос, а он, как волк из сказки, объяснит, что перенёс операцию на гортань. Слово за слово, и он выведает планы Марьи на лето.
Но к телефону подошла не Марья, а её жилица Галя – очень разговорчивая особа. Эффект с Натаном Григорьевичем сработал как нельзя лучше. Текст по ходу дела был подредактирован: «Старые сослуживцы… та-та-та… решили собраться… А где Машенька?»
А вот где – на реке Угре в Калужской области, в замечательной деревне под названием Верхний Стан. И далее полный набор сведений о племяннике Лёвушке.
– А когда Марья Ивановна будет в Москве?
– Этого я не могу вам сказать. Есть надежда, что она приедет летом, в июле, когда я сама уеду в отпуск. Но точно ничего утверждать не могу.
– А вы куда уезжаете?
– В Крым. У меня путёвка с десятого июля.
Могло ли прийти ему в голову, что дотошная бухгалтерша Галя не только не выкинет из головы имя неведомого Натана Григорьевича, но даже внесёт его в книгу, чтобы потом её сообщение, как недостающий пазл, легло в общую картину бытия, которую вознамерится составлять Вероника?
Знать, где падать – соломки бы подстелил. Эрик повесил трубку с ощущением, что попал не в двух зайцев, а в трёх. Да что там в трёх! Он в стадо зайцев пальнул дробью и всех уложил наповал. О такой удаче он не мог и мечтать.
Про деревню Верхний Стан Эрик уже слышал от приятелей-художников. Там Флор Журавский творил своё крестьянское, экологически чистое концептуальное пространство, – словом, какую-то хрень. Говорили, что он зовёт братьев по цеху потрудиться во славу некоммерческого искусства. Заработок – минимальный, но зато – жильё, еда и чистый воздух в избытке.
Возможность находиться рядом с Марьей и самому наблюдать за её поступками взволновала и обрадовала Эрика. Ему казалось, что судьба – неприветливая дама в сером хитоне – сама протягивает ему руку, чтобы вытащить из болота неопределённости. Ты, дескать, держись покрепче, а я помогу. Игната он знал ещё по училищу, он Эрика и порекомендовал Журавскому.
