– А я тебе говорю, что согласен, – твердил круглоголовый. – Нет у тебя всех денег – отдай те, которые есть.
– Да никаких у меня нет! Ты понимаешь человеческую речь? – отмахивался сутулый. – Я тебе внятно говорю, что всё сделаю сам.
– Уговор был? Был!
– Не нашёл я этих денег. Я тебе предлагал меньшую сумму, ты отказался.
– А теперь согласен. Только поторгуемся.
– Нет!
– Кусок!
– Пошёл к чёрту! – возопил сутулый.
– Но-но!.. В храме не сквернословить.
– Ты себя послушай!
– Я ЕГО не поминаю. Давай так: девять сотен, и по рукам.
– Нет у меня таких денег. Пустой я!
– Не ври. Я сам у тебя видел пачку зелёных.
– Истратил. Я покупку сделал. Важную.
– Что же это за покупка такая?
– Не твоего ума дело!
Пятясь назад, сутулый то и дело спотыкался. Когда-то мощёный церковный пол пришёл в полную негодность. Да и вся начинка храма рождала в голове опасные мысли. Идеальное место для убийства! Оконные проёмы напоминали пробитые снарядами дыры, кое-где сохранились косо висевшие решётки, и трудно было представить, какой мощностью обладал человек, выламывающий их и завязывающий прутья в узлы. В пределах сохранились фрагменты фресок, свет молний выхватывал из темноты лики святых. Роспись была поздней, для искусствоведов она не представляла ценности, и некому было защитить во времена оны несчастный храм. Удивительно, что сохранилась лестница, ведущая на хоры. Она была металлической. Деревянную лестницу окрестные пейзане давно бы растащили на дрова, а с металлической возни не оберёшься. Несколько ступенек, правда, удалось вырвать из своих гнёзд, – зачем-то они понадобились в хозяйстве.
Ругаясь, мужчины успели протопать через весь храм, не миновали и алтарь, из которого сутулый, сделав зигзаг, благополучно вышел. Разговор зашёл в тупик, и единственным желанием последнего было в этот момент допятиться до двери и дать стрекача. Но в запальчивости он потерял бдительность и ступил на нижнюю металлическую ступеньку лестницы. Может быть, им двигало желание возвыситься над круглоголовым, кто знает. Во всяком случае, этот шаг был ошибочным: сутулый попался, как в капкан. Теперь у него был только один путь – карабкаться вверх, пытаясь поймать рукой несуществующие перила. Не нащупав ногой очередную ступеньку, сутулый сел и взвыл плаксиво:
– Что ты ко мне привязался? Мы же обо всем договорились. Не сошлись в цене, а потому разбегаемся. Так поступают деловые люди.
– Скажите, какой бизнесмен! Ты из себя Гагарина не строй. Я уже на месте! Понял? И при оружии! Не отдашь деньги, так я тебя самого здесь прибью, бесплатно, – круглоголовый схватил сутулого за грудки.
– Пусти, идиот! Пока ты ещё никакого дела не сделал. А за обещание деньги не платят.
Сутулый неведомо как вырвался из крепких лап и довольно ловко побежал наверх. Круглоголовый загромыхал за ним.
– Дело сделать – что плюнуть, ты поклянись, что деньги сразу отдашь…
Их фигуры растворились в совершенной темноте второго этажа. Голосов тоже не было слышно, только скрипела, раскачиваемая ветром, висевшая на одном гвозде ржавая ставня.
4
Мария Ивановна так и просидела на кровати, не заснув до утра. На коленях её прикорнул беззаботный Ворсик. Он спал, а пенсионерка внимательно следила, как светлеет окно, и прикидывала, в какой час будет не стыдно и уместно разбудить Лёвушку, чтоб сообщить ему о ночном происшествии. Девять – рано, двенадцать – поздно, десять – самое то.
Однако до десяти часов утра Мария Ивановна столкнулась ещё с одной неожиданностью. Оказывается, ночь в доме она провела не одна. В спальне на втором этаже поперек кровати лежала Лидия, жена Константина. Длинные, ещё влажные волосы её свисали до пола. Она была завёрнута в банную, перепачканную зелёными травяными разводами простыню (понятное дело, вчера газон стригли). Из этого кулька торчали напедикюренные ноги с розовыми пятками.
Потом Мария Ивановна рассказывала Лёвушке: «Конечно, я закричала. Я ведь думала – труп. Вначале её застрелил, потом ко мне пожаловал! Я хотела немедленно бежать к людям!» Но любопытство пересилило. Марья Ивановна обошла кровать, склонилась над несчастной. Стоило пенсионерке почувствовать густой сивушный дух и дотронуться до сдобного тёплого плеча, как страхи её пропали. Жива, голубушка! К бледной щеке Лидии прилипли травинки и лепестки каких-то сорняковых цветков. Зная голубушкин характер, Марья Ивановна вполне могла предположить, что Лидия пришла в дом не своим ходом. Очевидно, её принес муж и сложил в спальне, как трофей. Угореть она не могла – в Лёвушкиной бане не угорали, – а просто перепилась, стала буянить и портить людям настроение. Правда, похоже, что Константин не на руках её нёс, а волочил по мокрой траве.
Всё это целиком меняло картину событий. Кто бы ни доставил в дом ночью Лидию, дверь он открыл Лёвушкиным ключом, а потом забыл запереть – это раз. Два – тоже обнадёживало. Не исключено, что мерзавец с пистолетом, явившись в дом, охотился вовсе не за Лёвушкой, а за этой голой мочалкой.
Население банного дома очухалось только к часу дня, и когда на открытой веранде все уселись пить кофе, Марья Ивановна отозвала племянника в сторону. Оказал ось, что её догадки насчёт Лидии верны: она ещё в машине прикладывалась к бутылке, а в парилке её совсем развезло. Лидию волокли в дом сам Константин-Фальстаф и гость по фамилии Пальцев, – тот самый, в исподнем.
Выяснив насчёт Лидии, Марья Ивановна приступила к главной части своего рассказа. Днём история с незнакомцем и пистолетом выглядела совсем не страшной, можно даже сказать – комичной, поэтому Марья Ивановна ждала, что племянник рассмеётся и скажет: вот, попугал кто-то пенсионерку шутки ради. А Лёвушка неожиданно стал серьёзен. Он выспросил у тётки все подробности. Особенно его интересовало, как выглядел ночной гость. А шут его знает, как выглядел! Пенсионерка повторила те невнятицы, которые успела запомнить: чёрный плащ, мокрая шляпа, волосы…
– Идиот! – бросил в сердцах Лёвушка и ушёл к гостям, поправляя на руке сбившийся бинт.
Марья Ивановна так и не поняла, себя он обругал или незнакомца с пистолетом. Она проводила племянника сочувствующим взглядом. Бедный мальчик, руку где-то поранил. Он и в детстве был такой – неспортивный, неповоротливый, только синяки да ссадины ловил на лету. Но голова при этом всегда была золотая. Сейчас говорят, – чтоб разбогатеть, надо быть бандитом. Неправда ваша! Лёвушка разбогател именно за счёт своих мозгов. Если человек талантлив, то он и в химии понимает, а именно – по неорганической химии мальчик защитил диссертацию (выговорить название темы Марья Ивановна была не в состоянии), а потом и финансистом стал блестящим. И как это горько, что её добрый удачливый Лёвушка боится ночного негодяя. А то, что он его испугался, Марья Ивановна поняла со всей очевидностью.
Здесь, как озарение, пришла в голову свежая мысль. Если в её дом наведался кто-то из своих, то его легко можно будет сыскать, потому что Ворсик оставил на нём свою метку. След от когтей долго заживает. Надо пройти по домам. Пожалуй, женщин из числа подозреваемых можно вычеркнуть. Деревенских она до времени тоже решила не учитывать. Сейчас суп заправит зеленью и пойдёт. Её визит никого не удивит – в одном доме соли попросит, в другом – секатор (свой куда-то подевала), в третьем спросит, как защитить от фитофторы помидоры, а сама тем временем пересмотрит все руки.
