– Их двое было в церкви… Следов наследили! – продолжал надрываться Зыкин. – Потом подрались. Один другого убил, а после с крыши столкнул. Вскрытие подтверждает… Вскрытие, говорю…
«Это он про убитого Андрея Шульгина, – догадался Никсов. – Надо иметь совесть и немедленно сообщить оперу все данные по трупу».
Теперь пришла очередь Никсова драть голосовые связки:
– Валера! Я знаю фамилию убитого, – прокричал он в трубку. – Записывай. Ты записываешь?
Мобильник вдруг закряхтел, а сидящий в соседнем «жигуле» мужик высунулся по пояс из окна, с интересом прислушиваясь к разговору. Дамочка в синей «вольво», стоящей перед «жигулями», оторвалась от спиц – и в пробке времени не теряет – и вытаращила глаза на Никсова. Тот быстро закрыл окна. Лучше задохнуться, чем распространять секретную информацию на всю округу.
– Ты записываешь? – вернулся он к разговору с Зыкиным.
Нет, опер не записывал, он вообще не слышал Никсова. Далёкий голос был слаб, как пульс умирающего.
– Я нашёл объезд… в церкви, – каждое слово давалось мобильнику с трудом.
– Что? Какой объезд?
– Объезд, в церкви захороненный.
– Повтори. Не понимаю ничего.
– Ну объезд, которым стрелять, – обиделась трубка. Затем очень внятно и важно она произнесла: – Это чувствительный фактор, – и звук исчез навсегда.
Все попытки ещё раз достучаться до города Кашино ни к чему не привели.
«Однако это чёрт знает что! Уже час тут торчим!» – обозлился Никсов. Машины стояли затылок в затылок, не было видно ни конца ни края этого потока. А жарища… асфальт мягкий, как торф. Перед глазами возникла фантастическая картинка – а ну как всё это машинное стадо впаяется в асфальт на вечные времена? А случись что – людям по крышам бежать? Одна радость – его «фольксваген» занимал крайнюю левую полосу, значит, можно будет в экстремальной ситуации открыть дверцу и выпрыгнуть наружу. А пока можно просто выйти и размять ноги.
Инну за рулём красного «мерседеса» он увидел не сразу. Её машина находилась метрах в пятнадцати от его собственной, в другом потоке – они ехали в разных направлениях. Видимо, Инна направлялась в больницу к Лёве. Недолго думая, Никсов направился к её «мерседесу». Дверцу нельзя было открыть полностью, и ему стоило немалого труда просунуться в образовавшуюся щель.
– Здрасте!
Инна смотрела на него в немом изумлении.
– Как вы меня здесь нашли? – сказала она наконец. – И что такое могло случиться, если вы отыскали меня в подобной ситуации?
– Ситуация сложная. У меня к вам несколько вопросов, – он позволил себе самую маленькую паузу и спросил – не резко, но внятно, так что каждое слово можно было оценивать на вес:
– Это вы его убили?
Инна так побледнела, что украшавшая её косметика вдруг приобрела вид инородного тела. Помада на губах, тени на веках, розовые румяна словно отслоились и зависли рядом с лицом… На неё было жалко смотреть. Инна сразу поняла, о ком идёт речь, но не стала выплевывать словесную шелуху, не крикнула истерично – мол, что вы себе позволяете? да как вы смеете? Она только затрясла головой, быстро повторяя:
– Нет, нет…
– Если кому-то выгодно убийство Шульгина, так это только вам. Во всяком случае, милиция сразу уцепится за эту версию. Я вам сейчас буду задавать вопросы, а вы отвечайте мне однозначно и по возможности просто. То есть без всяких выкрутасов. Это лучшее, что мы можем сейчас сделать в создавшейся ситуации.
Она перестала отрицательно трясти головой, сделала трубочкой губы и осторожно выдохнула. На Никсова смотреть она избегала. Взгляд её был сосредоточен на задке ближайшей машины, руки судорожно сжимали руль.
– Вы помните звонок по мобильнику, когда вы были в дороге? Ну, когда ехали в деревню.
– Помню, – голос покорный, словно в гипнотическом сиансе.
– Что вам сказали, когда вы взяли трубку?
– Я не помню. Что-то вроде – отдай трубку хозяину.
– То есть звонивший знал, что вы сидите рядом в машине?
– Он знал, что Лёва рядом. Он сказал это очень уверенно.
– Вы узнали голос?
– Нет, но Лёва сказал, что это Рулада.
– Вы знаете, о чём он говорил?
– Да, Лёва мне рассказал.
– Вам говорил Лев Леонидович о своих подозрениях? Я имею в виду Артура Пальцева.
– Говорил.
– И что вы по этому поводу думаете?
– Ничего. Я боюсь думать.
– За что вы недолюбливаете Артура? Это отметили и Хазарский, и Лидия…
– Лидия, – Инна с горечью усмехнулась, – она что хочешь отметит, только чтоб мне на мозоль наступить.
– Вы хотите сказать, что у вас нет неприязни к Артуру?
Никсов спрашивал наудачу, он не ждал ничего существенного от этого вопроса, а когда получил ответ, то внутренне ахнул.
– Этот недоносок, мой муж, раньше служил в банке Артура в охране, – бесцветным голосом сказала Инна, не понимая, что даёт ключ ко всей истории.
«Горячо, – возопил Никсов, – наконец я добрался до «горячо», – и в подтверждение своей догадки разом до пяток вспотел. Он отёр лоб и спросил по возможности спокойно и участливо:
– Вас это унижало?
– Разве в этом дело? – с горечью отозвалась Инна. – Чем сейчас человека можно унизить? Но когда вы в одной компании, и тебе дают понять, что муж твой – дурак и неудачник…
– Артур давал вам это понять?
– Я его боюсь – Пальцева.
– Как он узнал, что вы жена Андрея?
– Мы встретились как-то все вместе в казино – и Артур, и Андрей. Там всё и обнаружилось. Лёвы при нашем разговоре не было. И я очень рада, что он его не слышал.
Задавать дальнейшие вопросы – это только разжижать уже полученные. Никсов кончил допрос так же внезапно, как начал:
– Спасибо, Инна, что были со мной откровенны.
Он закрыл дверцу «мерса» и побрёл к своей машине, увязая каблуками в асфальте, а в ушах его всё ещё слышался голос Инны: «Я боюсь… я боюсь…»
Теперь Никсов ощущал себя готовым к разговору с Пальцевым. Тот будет вертеться, изворачиваться, врать… но у Никсова есть чем припереть его к стенке.
Ух, слава тебе Господи! Вереница машин вдруг разом вздрогнула, загудела. Уже не раз предпринимались попытки движения – пофыркают моторами и опять встанут, но на этот раз, видимо, где-то далеко впереди рассосался затор, и машины нерешительно двинулись вперёд.
25
– Я никому не желал зла. Я был хвалим отцом и любим матерью. Я не ловил рыб в водоёме богов. Я не подсылал ни к кому убийц. Я чист. Я чист…
