«Я давно хотел тебе сказать, вернее, предупредить – не связывайся с Руладой. Отдай ему долг. Отдай и забудь».
Я обозлился страшно. Ему-то какое дело? Всё это просто возмутительно! Я его на работу беру, а он мне такие заявы делает. И тон такой… запанибрата. Я, естественно, спрашиваю:
«Тебя Рулада назначил посредником? У нас сейчас стрелка, что ли?»
А он:
«Не лезь в бутылку. Просто я знаю этого человека».
«Ты бесплатно пошёл к Ване Руладе в адвокаты или за деньги?»
А он мне так спокойно отвечает:
«Бесплатно. Я просто хочу объяснить, что Рулада – злобный и хитрый, он и перед убийством не остановится. Но вначале тебя будут пугать…»
Мы тогда сильно повздорили.
Лёва откинулся на подушки, – видно, разговор давался ему не просто. На лбу проступила испарина.
– Позвать сестру? – всполошился Никсов.
– Позовите. Пусть она нам чайку принесёт.
– Может быть, вам нехорошо? Отложим разговор?
– Нет, не отложим, – жёстко сказал Лев. – Да у нас и разговора-то осталось на пол стакана чая. Сидите на месте. Здесь кнопка вызова есть. Я всё время про неё забываю. Такие кнопки есть в каждой больнице, только они там не звонят. А в этой клинике всё работает.
Сестра появилась моментально. И так же моментально была исполнена просьба. Чай был подан в стаканах с подстаканниками, словно в фильме ретро, тут же на подносе стояла вазочка с печеньем и варенье в пиале. Лёва с удовольствием потянулся к горячему чаю.
– Слушайте дальше… Разговор с Артуром случился где-то за полмесяца до выстрела или около того. Конечно, мы помирились. Артур умеет себя поставить. И здесь он так себя повёл, что, затаи я обиду, в собственных глазах чувствовал бы себя дураком. Этого я, знаете ли, не переношу.
А тут в пятницу, ту самую, когда мы ехали в Верхний Стан – звонок от Рулады на мой мобильник. Я за рулём, трубку взяла Инна и сразу мне передала. Гнусный голос эдак тягуче говорит:
«Лев, узнаешь? А я тебе подарочек припас».
«Какой ещё подарочек?»
«Ты ведь сейчас в свою усадьбу направляешься?»
Хотел бы я знать: откуда этот стервец знает мои маршруты? Но не буду же я его об этом спрашивать. Молчу и жду, какую гадость он мне дальше сообщит.
«В деревне и получишь. Что да как – на месте поймёшь. А передаст тебе подарок человек из твоего окружения… ближайшего. Можно сказать, родственник. Когда узнаешь, удивишься. Ха-ха-ха…»
Потом «ту-ту-ту». И всё.
Чай был допит. Надо было прощаться.
– И вот ещё что, Василий, – сказал Лёва доверительным тоном, – в зависимости от того, что вы выясните, я и выстрою дальнейшую линию поведения. Надеюсь, вы разберётесь, что к чему.
– Я бы уже разобрался, – сказал Никсов, – если бы меня пустили к вам во вторник.
– Пока следователю о своих подозрениях я ничего не сказал. А они в милиции в бой так и рвутся. Если что – звоните. По телефону мне разрешено разговаривать в любое время суток.
23
Дом Шелиховых опустел, но опер Зыкин не остудил своего азарта и продолжал наведываться в Верхний Стан – опрашивал свидетелей. Логично предположить, что именно «найденный в крапиве» замышлял убийство, но его прихлопнули. Кто же тогда на следующий день стрелял в господина Шелихова?! Если злоумышленник не из московских гостей (а их можно пока откинуть, потому что все уехали), то, значит, кто-то из местных шляется по деревне с пистолетом. Художников Зыкин тоже решил отнести к «местным». Если они здесь с апреля живут, то вроде бы и аборигены.
Трудно работать в сельской местности! В городе, если случится убийство, сразу создаётся опергруппа. Тут тебе и следователь прокуратуры, и оперуполномоченный, и участковый с экспертом-криминалистом. Во всяком случае, так его учили в школе милиции. А здесь он один во всех лицах. Младший чин – сержант Матвиенко, с него какой спрос? У него два года до пенсии. А районное начальство, как на грех, в отпуске. Но это ничего не значит. Работать можешь спустя рукава, но бумажки должны быть в порядке!
Флор говорит насмешливо – откуда в деревне пистолету взяться? Он человек новый, не знает всех деревенских подробностей, а Зыкин знает, наслышан. Особое подозрение опера вызывал Петька-Бомбист, бывший тракторист, а сейчас просто пенсионер и сельский житель.
Своё звучное прозвище «Бомбист» Пётр Петрович получил шесть лет назад, когда запустил в своих дружков боевой гранатой. Спросите – зачем? А низачем, просто так, обида взыграла. Сидели в избе с Фёдором и корешем его из Кашино. Пили. Самогон был свой, да ещё бутылку покупную кореш приволок. А потом дядя Петя вдруг обиделся и стал гнать гостей из дома. Причину обиды, сколько потом ни выясняли, так и не выяснили. Точно помнили, что Пётр вдруг ни с того ни с сего сказал:
– Всё, уходите, надоело мне с вами, не об чем разговаривать!
А куда идти, если самогона на столе ещё полбанки? Гости резонно ответили:
– Ты, Петька, остынь. Никуда мы не пойдём, а ты сядь и веди себя подобающе.
Пётр окончательно осерчал, стал хватать каждого за грудки и пихать к двери. Но их-то двое, а он один. Обозлившись окончательно, Петька скрылся за занавеской, а выскочил оттуда, как партизан, с гранатой в руке:
– Вон отсюда! Мать-перемать!
Гости сразу поняли, что хозяин не шутит, и стали пятиться к двери. Толкаясь, выбежали в мартовскую слякоть и полегли кто куда. Петька потом говорил, что если б в запальчивости не сорвал с гранаты чеку, то нипочём бы не бросил её. А так – что же, самому подрываться?
Грохот был страшенный. Обиженный Фёдор, которого оглушило взрывом (чудо, что членовредительства не было!), заявил о происшествии милиционеру Матвиенко. Опер Зыкин тогда ещё не приступил к своим обязанностям, потому что проходил обучение в среднем милицейском учреждении.
Производивший обыск Матвиенко обнаружил в доме Петра Петровича, считай, малый арсенал: шесть гранат, хорошо ношенный Калашников без боезаряда и некую деталь от пулемёта времён гражданской войны. Откуда взялось богатство, Петрович не сказал, но все и так знали – от сына. Вообще, он внятно ответил только на один вопрос, когда Матвиенко возопил:
– На кой тебе это надо?
– На всякий случай.
Сын Петровича служил прапором в военной части километрах в шестидесяти от Верхнего Стана. Человеком он был самостоятельным и бережливым. В те поры он однажды явился в деревню на танке, заявив односельчанам, что боевая машина – его собственность. Танк потом стоял у родительского дома без малого полгода, пока не явились неизвестные штатские люди, очень смахивающие на бандитов, и не увели машину. Кроме собственного танка, в деревне тогда появились и плащ-палатки, и неношеные солдатские формы, и даже парашюты. Продавал прапор недорого. Деревня скупала – в хозяйстве всё пригодится. Понятно, что гранаты и всё прочее попали к Петровичу тем же путём.
