– Представляю, но с трудом.
– Естественно, сам Рулада получил от нас некоторые комиссионные. Но ему этого показалось мало. Он стал требовать пять процентов от той суммы, которую мы получили в долг. Наличными. Это была огромная сумма, а мы считали каждый доллар. Вы вникаете в суть вопроса? Двадцать процентов мы обязались заплатить бандитам, и ещё этому хмырю пять! При этом он утверждал, что именно так они со Львом и договаривались.
– А они договаривались?
– Не знаю.
– Вы платить отказались?
– Да. И тогда Рулада прибегнул к шантажу. Нам ничего не оставалось, как начать собирать на него компромат. Мы обратились в ваше агентство.
– Вы собирались как-то использовать собранный материал?
– Нет, мы просто хотели, чтобы он у нас был, потому что это была единственная возможность предотвратить шантаж. И тут вдруг неожиданно Рулада сел. Процесс провели очень быстро, показательно быстро, зато срок дали меньше минимального. Очень может быть, что он сам себя посадил, чтоб не пойматься на чём-то более серьёзном.
– В мае Рулада вышел на свободу. Он заявил о себе?
– Заявил. Он явился сюда, в офис, и потребовал у Лёвы свои проценты. Только теперь он их хотел брать не деньгами, а имуществом. Он захотел получить в собственность некий ресторан.
– А на каком основании он это просил?
– А на том же. Мол, ты, Лев, сам обещал. Ресторан маленький – скорее, кафе, – но он расположен в хорошем месте и даёт нам приличный доход. И потом, почему Лев должен отдавать свой ресторан? У них только пойди на поводу. Весь дом растащат по нитке!
– А долг браткам вы к этому времени уже отдали?
– Сполна. И проценты тоже. Базара нет, шеф.
– Лев Леонидович отказался отдавать свой ресторан. Так?
– Вы догадливы.
– А дальше что было?
– А что дальше? В больнице лежит с простреленной грудью.
– Та-ак… А скажите, господин Хазарский, а чем, собственно, Рулада шантажировал вашего шефа?
– А вот этого я не знаю, – твёрдо сказал Хазарский и вскинул руки, словно отпихивая от себя Никсова. – С этим, пожалуйста, к самому Лёве. Здесь я ничего не могу. Это его личные дела, в которые он меня не посвящал и посвящать не собирается.
Вид у Хазарского был такой, что, мол, знал бы – всё равно не сказал. Видно, это было что-то глубинное и личное.
Далее Никсов решил тут же, не отходя от кассы, поговорить с Инной. Истерический ночной разговор пока находился как бы вдалеке от главной проблемы, а не мешало бы секретаршу порасспрашивать о конкретных делах фирмы. Однако здесь его ждало разочарование.
– Инны Сергеевны в ближайшее время на работе не будет, – сказал первый же человек, к которому Никсов обратился с расспросами.
– А как мне её найти?
– Никак, – осторожно заметил служащий.
– А… понял. Она, наверное, в больнице у Льва Леонидовича, – догадался Никсов.
– Если знаете, зачем спрашиваете?
Как видно, здесь умеют хранить производственные тайны. Надо ехать в больницу. Разговор с Львом сразу бы многое объяснил, но здесь Никсова ждала неудача. К больному Шелихову его не пустили. В регистратуре с ним вообще отказались говорить, даже привычного диагноза «состояние удовлетворительное» он не мог из них выдавить. А это значит, что имеет место «состояние средней тяжести», что нежелательно.
Но до лечащего врача Никсов достучался. Тот был сух и неприступен, надменен и при этом неприлично патлат. Волосы густые, как канадский газон. Интересно, как он эдакую громоздкую шевелюру под белую шапку запихивает?
– В интересах следствия я должен увидеть больного Шелихова как можно быстрее.
– Скажите пожалуйста!.. И как можно быстрее? Это совершенно исключено.
– Вы меня не пускаете, потому что я из частной конторы? Поймите, я веду дело Льва Леонидовича.
– Какие глупости вы говорите. Здесь уже были милиционеры. Их я тоже не пустил. Сейчас к нему нельзя. Вчера к нему даже с деловыми бумагами приходили, а сегодня – баста.
– У вас что – карантин?
– А вы надоедливый, – сказал в сердцах лечащий врач. – Какой, к чёрту, карантин? Просто больному стало хуже.
– Но ведь говорили, что рана неопасная?
Врач стал объясняться с Никсовым не из личной приязни, а потому что был уверен – не отвяжется. Настырный сыщик будет канючить под дверью, названивать врачам домой, портить нервы медперсоналу. Он решительно взъерошил волосы и сказал:
– Да, поначалу рана казалась неопасной, но уже томограф нас насторожил. И на следующий день мы получили подтверждение.
– Что такое томограф?
– Ну какая вам разница… Это послойный рентген, – обиженно продолжал врач. – Делается с помощью ядерно-магнитного резонанса. Дырочка-то небольшая была. Мы думали обойтись традиционным, консервативным лечением, и вдруг обнаружилось внутреннее кровотечение.
– И что же теперь? Когда я смогу его увидеть?
– Если обойдёмся без операции, то в конце недели.
– А если с операцией, то через месяц, – обречённо пробормотал Никсов.
– Знаете что, – врач заглянул в его удостоверение, – Василий Данилович. Я вам позвоню. Оставьте ваш телефон. Лев Леонидович уже спрашивал про вас, – добавил он, говоря всем своим видом: а то бы стал я тут с вами разговоры разговаривать.
Никсов опять сел за руль. Что делать? Назаписывал телефонов на целую страницу, а выяснилось, что и разговаривать не с кем. К Лидии он поехал из разумного соображения – не пропадать же сыскному времени зазря. В дороге позвонил. Лидия была уже в курсе всех дел, потому не удивилась визиту сыщика.
Ну и что? Проговорили они без малого час. Три раза пили кофе. От текилы он отказался, но позволил себе пригубить какой-то очень хороший французский коньяк. Никсов быстро понял, что эта модная, лаковая женщина относится к тому типу людей, которые созданы для того, чтобы принимать восторги. Она была искренне убеждена, что вся мужская половина человечества, включая стариков и детей, влюбляется в неё сразу после знакомства и начинает сходить с ума, испытывать страсть, терять голову. Ну, и всё такое. Описывать её рекомендуется в терминах – «веки трепетали, грудь (очень тощенькая, между прочим) вздымалась, походка волнующая, жест – грациозный».
Полезные сведения Никсов мог черпануть только из следующей реплики:
– Наверное, всё-таки это я его оцарапала. Утром проснулась, смотрю – ночью ноготь сломала, – она протянула ухоженную лапку с надкусанным ноготком среднего пальца, – а вот здесь, у косточки, было красное пятно. Еле отмыла. Очень может быть, что это чужая кровь. Артурова… Сама-то я не поранилась. Угощайтесь, – она пододвинула гостю бананы. – Очень неплохая закуска.
