Сатанаил, я сердце голубя-а – выгрызаю из тёплой груди,
Смотри, это Тебе! Тебе, на, жертва моя!
Я – взываю к тебе, я! У-у-у!!!
Заклинаю именами разными, разделась и жажду:
Чёрная душа холодная во мне. Я та-ка-я-а!
Кладбище – всегда голодное, отдадим ему плоть всю?..
На, на! Кровь на моих губах –
Целуй же меня везде-э!
Я продержался парой-тройкой секунд дольше, просто потому что не мог найти нужных слов, меня мутило. «Могильная плита русской поэзии» оказалась махровейшей графоманкой, помешанной на садомазохизме с явными психическими отклонениями во все тяжкие. Какая она, к дьяволу рогатому, готесса, она просто дура!
Конечно, в университете нас учили, что стихи могут быть без рифмы, без размера, без ритма, без смысла, без логики, без правил расстановки знаков препинания, но чтоб без всего сразу, да ещё заунывно мистическим шёпотом?!
– Милый юноша, твоё выразительное молчание так возбуждает. От моих строк ещё никто и никогда не впадал в такой ступор, я буквально слышу, как твоё сердце перестало биться от восхищения и предвкушения. Но ты не останешься без награды. Расстегни же мне сзади молнию на трусиках…
– Да пошла ты к свинье в дупло, никуда по пути не сворачивая, – прямым текстом взревел я, потому что блистательная поэтесса упала на колени, пытаясь зубами тянуть ремень на моих джинсах. – Гесс, держи её крепче!
– Кусь?
– Нет, но можешь чуточку придушить, чтоб не особенно брыкалась. Итак, вдох-выдох, успокаиваемся, выравниваем дыхание, ну и…
Далее последовал непечатный из гуманных соображений длинный, старательно выверенный и не раз апробированный опытным путём поток отборного русского мата, после чего розовый в золотую крапинку пошло-голый бес тщеславия бежал из несчастной жертвы экзорцизма сломя голову! Недалеко, кстати; он превратился в жёлтую лужицу уже через пару-тройку шагов.
Однако, несмотря на позорное изгнание одного нечистого, сам мат, казалось, лишь ещё больше возбуждал красавицу-готессу. Это засада-а…
– О да, – хрипела Кристина, начав обнимать опешившего добермана. – Добавь ещё грязи, дорогой! Унизь меня, сделай мне больно, терзай меня, сломай меня всю! Ну же, жёстче, ещё жёстче, порви на мне шёлк, заставь меня выть!
Да ради бога. Я выхватил из кобуры наган, вытащил один патрон из барабана и провёл серебряной пулей две линии на её белом лбу, рисуя крест. О как она взвыла-а…
– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли… И ныне и присно и во веки веков. Аминь!
Думаю, если бы не дико грохочущая музыка, нас бы точно обнаружили, а меня арестовали на месте за преступления как минимум по трём-четырём статьям, включая давление на свободу религии каждого гражданина или гражданки РФ. Но перекричать грохот барабанов «Рамштайн» практически невозможно, всеобщее внимание было приковано к сцене, закулисье на данный момент мало кого волновало, и это нас спасло.
Когда из ноздри вопящей красотки коричневым сгустком выполз едва дышащий грязный волосатый бесёнок с перекошенной мордочкой, мы поняли, что задание выполнено. Бдительный доберман молча наступил на него тяжёлой лапой, раздался хлопок, вверх взлетела струйка серого дыма, и всё. Задание выполнено.
– Пожалуй, мы должны откланяться. Так сказать, Север зовёт. – Я слегка коснулся губами кончиков чёрных ногтей Кристины, изображая поцелуй. – Парящая кровь на снегу и всё такое, помните?
– Ты не уйдёшь! Ты не можешь уйти, оставив меня так, с пылающим огнём в чреслах…
– Выйдите в зал, там бродит куча парней с «огнетушителями».
– Бесчувственное животное-э!
– Гесс, не волнуйся, это она не про тебя. – Я крепко взял друга за ошейник, и в тот же момент неведомая сила науки телепортировала нас в белый коридор офиса Системы.
…О чудо, на скамеечке всё так же сидел тот самый Насреддин! Я не ждал, не чаял встретить его вновь, а он тут. Скрестил руки на груди, улыбается нам и качает ногой.
Дыхание резко перехватило, нужные слова нашлись не сразу, мне хотелось задать ему тысячу и один вопрос, расспросить обо всём на свете, а потом сидеть и слушать, впитывая его простонародную мудрость, весёлые уроки дурачества и…
– Привет, Тео! – смешливо щурясь, хмыкнул он, протягивая мне ладонь. – Только, пожалуйста, давай сейчас без всяких этих «салам-валейкумов», достало уже. Извини, что сразу не представился – Ислямов Равиль, актёр казанского Театра имени Габдуллы Тукая.
Я чуть не сел там же, где стоял.
– Понимаю, глупая шутка получилась. Прости. У тебя было такое доверчивое лицо, что грех чуточку не потроллить. Но ты же не обиделся, да?
Да уж…
«Обида» было не то слово, которым получилось бы однообразно описать весь ураган чувств, буйствовавших у меня в груди. Даже мой пёс недовольно заворчал, скаля клыки, он не привык, чтобы в его присутствии так обижали хозяина.
– Мир?
– Да пошёл ты…
– Ребята, ну я же извинился, чё вы как эти?
Древние философы Востока учат нас, что непростивший заглатывает змею хвостом вперёд, а потом она годами сжимает его сердце. Прощение есть величайший дар человека человеку, быть может, даже выше дара любви. А уж если речь идёт о каком-то там глупом театральном розыгрыше, так можно ли вообще относиться к этому серьёзно? Детский сад, горшки в цветочек…
– Мир!
Нам удалось успеть пожать друг другу руки, наверное, за минуту до того, как прозвучал механический голос:
– Следующий.
Пока мы ждали своей очереди на лавочке, к нам присоединились ещё двое бесогонов. Один – высокий накачанный парень из Самары, в майке, семейных трусах и растоптанных тапках на босу ногу, а второй – степенный седой капитан в морской форме, откуда-то из-под Клайпеды. Вот в этом смысле орден необычайно гибок и демократичен, здесь служат все, кто хоть как-то способен видеть бесов и готов бороться с ними. Система это понимает и делает на это ставку.
Единственно, как я отметил, в наших рядах крайне редки именно профессиональные священники всех конфессий. Возможно, просто потому что они и на своём рабочем месте загружены по маковку. Изгнанием бесов занимаются и православные батюшки, и католические падре, и просвещённые муллы, и буддистские монахи, и ортодоксальные ребе. Увы, но именно в наше прогрессивное время нечисти всякой с избытком хватает на всех…
Перекинувшись парой фраз с капитаном (культурист слишком задирал нос), мы встали сразу же, как прозвучал вызов. На наше счастье, за столиком опять сидела улыбающаяся Марта, правда уже успевшая переодеться в строгую юбку ниже колена и зелёный свитер толстой вязки.
Удивительное дело, но ей шло всё. Хотя чему удивляться, она же ангел.
– Я в шоке, вы всё сделали, со всем справились и нигде не напортачили! Что с вами не так, ребята?
