— Конечно. И… — хочу сказать ему, что люблю, но что-то меня останавливает. Наверное, не хочу навязывать ему свои чувства, когда он стоит перед выбором. Он ведь и так о них знает. А потому просто решаю его ободрить. — Я не считаю тебя плохим отцом, Сергей. И уверена, что Дима тоже не считает. Просто он шокирован и обижен, а сгоряча можно сказать совсем не то, о чем думаешь.
Сергей слегка кивает, но выражение его лица не меняется. Очевидно, не так уж я убедительна в своем вымученном красноречии.
— Не буду тебя задерживать, — мне удается улыбнуться, и я, наклонившись, быстро целую Сергея в уголок рта. Господи, надеюсь это не последняя возможность к нему прикоснуться, и не придется жалеть о том, что я не была более настойчивой и не засунула язык ему в рот.
Сергей проводит рукой по моим волосам и его взгляд теплеет, на несколько секунд возвращая мне мужчину, который был со мной все эти дни.
— Извини, Юль. О Диме думаю. Я позвоню.
Кивнув, я покидаю машину и иду к подъезду. К щиколоткам словно пристегнули утяжелители, в груди мучительно жжет. Мысль о том, чтобы очутиться в пустых стенах, в которых нет Сергея и, возможно, никогда больше не будет, вызывает желание запрыгнуть обратно в салон и сказать, что черта с два я куда-нибудь уйду. Но даже этой воображаемой возможности я оказываюсь лишена, потому что, обернувшись, вижу, что автомобиля Сергея уже нет.
Вернувшись в квартиру, я на автомате щелкаю чайником и опускаю в кружку пакетик Липтона. Те дни время, что Сергей жил у меня, этот чайный суррогат был заперт в верхнем шкафчике гарнитура, а я озаботилась покупкой хорошей рассыпной заварки, чтобы у олигарха не возникало ностальгии по английским традициям. Сейчас же хочется выпить именно Липтон, очевидно, чтобы напомнить себе, что все хорошее имеет свойство заканчиваться.
Я не склонна к пессимизму, но все же хочу подготовить себя к худшему, чтобы в случае паршивого исхода санитарам из психлечебницы не пришлось вкалывать мне в руку транквилизатор. Черт знает, как моя психика отреагирует на утрату мужчины, в которого я так успела поверить и так полюбить.
Делаю горьковатый глоток обжигающего кипятка и смотрю в окно. Дружественное солнце, которое еще совсем недавно согревало меня и радовало, сейчас вновь кажется равнодушным врагом. Светит также ярко, будто в моей жизни ничего ужасного не происходит, насмехается своими лучами.
Эй, Живцова, откуда такие упаднические настроения? Где твой здоровый крестьянский оптимизм? Ничего же еще не произошло. К тому же однажды я уже смирилась с потерей Сергея, так что во второй раз на опыте должно быть легче.
Вот только я знаю, что легче не будет, потому что когда Сергей улетел в первый раз, я еще не знала, каково это: слышать его смех, просыпаться в его объятиях, готовить для него, разговаривать с ним. Не имела ни малейшего понятия, насколько это прекрасно — ощущать его своим мужчиной, а себя — его женщиной. Потому что тогда, полтора месяца назад, я и подумать не смела о том, что у нас с Сергеем есть будущее, а в последние три дня держать свои романтичные фантазии в узде никак не получалось. И дети, и фата, и марш Мендельсона в них были.
Тишина в квартире угнетает. Хоть Марине звони. Выслушивать ее ироничные замечания относительно моей нынешней жизни, конечно, не хочется, но зато можно отвлечься. Ой, да ну, нет. Не подруга она мне. Лучше маме позвоню.
— Привет, Юляш, — слышится в динамике грохот посуды — мочевидно, мама готовит. — Как дела твои? Случилось чего? Я вон варенье варю, мокрая вся.
— Нет, мам, — говорю как можно беззаботнее. — Просто позвонила, чтобы с тобой поболтать.
— Приедешь-то когда? Вишня в саду поспела, смородины полно. Руки лишние бы не помешали. От отца помощи ждать не приходится — с работы сразу перед телевизором валится и все, не поднять.
Почему-то в этом момент я думаю, что позвонить домой было плохой идеей. Я вдруг отчетливо представляю нашу тесную кухню в Рязани, где на застеленном клеенкой столе стоит батарея банок с вареньем, которые не под силу съесть даже роте солдат, как мама ворчит на отца, заставляя его что-то мастерить по дому, мою крошечную спальню, словоохотливую соседку тетю Машу в безвкусном халате, торчащую у нас вечерами… Я очень люблю своих родителей, но мысль о том, чтобы покинуть Москву и стать заложницей огорода, лишь усугубляет мою тоску. Я вдруг снова чувствую одинокой, даже более одинокой чем раньше. Зависла где-то между Москвой и Рязанью: своей в столице я не стала, но и родному городу больше не принадлежу. Растеряла знакомых и друзей, рассталась с женихом… На все на это мне наплевать, если бы рядом остался Сергей… но я не уверена, что останется.
Ох, если так и дальше продолжится, то я точно впаду в депрессию. Надо поспать. Возможно, хотя бы на этот раз утро окажется мудренее вечера, и когда я проснусь, Сергей окажется рядом.
Раздевшись, я залезаю под одеяло и крепко сжимаю в руке телефон. Ни звонков ни сообщений. Возможно, в этот момент Сергей объясняется с Димой, и это нормально, что у него нет мысли мне позвонить. Необходимо взять себя в руки и дать ему время, о котором он просил.
Проснувшись утром я первым делом проверяю телефон. Летуаль решил уведомить меня о распродаже, а в остальном без изменений. Настроение дерьмовое: меня одолевает противоречивое желание остаться в кровати, утопая в жалости к себе, либо же встать, протопать на кухню и со всей дури раскрошить о стену чашку. На поводу у этих разрушительных желаний я не иду, и плетусь в ванную, где принимаю душ и долго чищу зубы, разглядывая в зеркале свое отражение. Глаза несчастные, кожа бледная. Ох, уж эта сила любви.
Аппетита нет от слова совсем, но я себя заставляю готовить завтрак. Возможно… Черт подери, возможно, что Сергей не вернется, и мне нужно будет продолжать жить дальше.
Когда я разбиваю в сковородку яйцо, раздается звук телефонной трели. Сердце подскакивает к легким, а скорлупа, напротив, валится на пол. Это он. Больше звонить не кому, я же изгой. Грохоча пятками я несусь в спальню и сгребаю с тумбочки мобильный. Несколько секунд непонимающе таращусь в экран, борясь с очередной дилеммой: расплакаться от того, что звонит не Сергей, или швырнуть телефон в стену, потому что на проводе Снежана. Ни малейшей возможности, что она звонит извиниться за то, что полтора месяца была хамоватой стервой.
Занеся палец над испещренным царапинами экраном, я со вздохом принимаю вызов. Проблемы надо встречать лицом к лицу.
— Юля? — ледяным тоном осведомляется бывшая-будущая свекровь.
— Юля, — соглашаюсь я.
— Звоню сказать, что в курсе твоей ситуации с моим мужем и моим сыном, — деловито продолжает она, и я не могу не чувствовать удивления от того, что импульсивная Снежана все еще не сорвалась в ор и оскорбления. — Комментировать эту мерзкую ситуацию я не буду, думаю, ты и сама прекрасно знаешь, как это выглядит со стороны.
Ммм. Как? Непривычно?
— Так вот, я хочу поговорить с тобой как женщина с женщиной, и рассчитываю, что ты забудешь о наших недавних разногласиях и прислушаешься ко мне.
