И прыгнул снова.
«Ладно, крысеныш!»
На этот раз я не стал уклоняться, а сам прыгнул навстречу смертельным объятиям.
Не ожидавший такого маневра кровосос не успел затормозить и вовремя захлопнуть ловушку из огромных кожистых крыльев. Удар головой, усиленный встречным столкновением, вбил в глотку твари ее собственные клыки.
В черепе у меня загудело, я почувствовал, как лопнула едва-едва затянувшаяся кожа на лбу, но ярость была сильнее боли. Схватив вампира за шерсть около ушей, я ударил еще раз со всей дури той частью лба над внешним краем брови, о которую на показухе в армии разбивал бутылки. При этом метя в нос, который у любой живой твари место крайне чувствительное.
Судя по тому, как с отчетливым треском провалились внутрь черепа вампира лицевые кости, я не промахнулся – если, конечно, слово «лицевые» применимо к сильно увеличенной крысиной харе. Мутноглазый хрюкнул – и обмяк, закатив под веки свои бельма. Тогда я ухватил его за загривок, вторую руку завел под челюсть – и резко рванул, вкладывая в движение весь вес тела. Отчетливый хруст шейных позвонков слился со звонким «Х-ха!».
После чего мне в лицо брызнула какая-то пакость.
Я выпустил голову дохлого кровососа, утер лицо бицепсом и увидел, как Маргарита пытается счистить со своих когтей остатки вампирьих глаз и мозгов. Всадила от души, прям в переносицу – и чуть не до затылка достала. Вся внутренность черепа мутноглазого наружу вывалилась, когда она руку выдернула. Опасные коготки, ничего не скажешь.
– И на фига мне такая медвежья услуга? – спросил я, отплевываясь. – Я кому сказал за Охотником идти?
– А чего он…
Похоже, девчонка обиделась. Причем непонятно, на что больше – на мои слова или на то, что не удалось в очередной раз спасти меня от беды.
– Ладно, Охотница, проехали, – сказал я, морщась. Если кровь вампира далеко не амброзия, то содержимое его башки на вкус просто неописуемая гадость.
После чего добавил:
– Но все равно спасибо.
Положения это не спасло – девчонка явно продолжала дуться. Но такая уж у них доля – обижаться на всякую ерунду. Особенно в те моменты, когда того и гляди в коллектор посыплются свежие кровососы.
– Ладно, куда нам? – спросил я, пару раз неудачно макнув руку в кровь и лишь на третий раз отыскав свой меч. Который вроде как стал еще немного длиннее и тяжелее – никак, наелся до отвала, одновременно приобретя грязновато-зеленый оттенок. Что ж, фастфуды никого до добра не доводили.
Она молча кивнула на ближайший черный зев тоннеля, сильно напоминающего трубу старой канализации – как по диаметру, так и по содержимому. Интересно, сколько же народа забивалось раньше на арене, что для отвода крови потребовалась труба двухметрового диаметра? Или в старину более скромных архитектурных решений не признавали?
Впрочем, нам это было только на руку. Не надо сгибаться в три погибели, можно в полный рост гордо шествовать по вампирскому дерьмосливу. А ведь если разобраться, реально дерьмом кровососы питаются. Неизвестно, что воняло сильнее – разлагающаяся кровища или химическая добавка, которую примешивали к ней производители.
– Не могу уже, от вони того и гляди вырублюсь, – пожаловалась Маргарита.
– Терпи, волчонок, – сказал я. – Думаешь, с чего носферату такие злые и синюшные? Нажрутся эдакой пакости, вот их и колбасит.
Маргарита улыбнулась. Ну и хорошо. Если женщина довольна, и нашему брату жить проще.
В широкой трубе воняло вроде чуть меньше, чем в коллекторе, – а может, я просто притерпелся к кроваво-химическим миазмам? Как притерпелись к ним бесформенные грибы-паразиты, густо висящие на стенах и испускающие ядовито-зеленый свет. По форме грибы напоминали половинки человеческого мозга, прилепившиеся срезом к трубе. Хотя как знать, в таком месте, глядишь, и реальные мозги могли бы мутировать и жить своей жизнью отдельно от тел. Бррр! Разумная труба. Вот ведь додумался-то под грузом впечатлений! Как говорил один мудрый майор, спецназовцу думать вредно, потому как действие сие чревато геноцидом и массовыми разрушениями.
Руса мы нагнали быстро. Бельского слегка пошатывало, но он продолжал нести на руках спящую Ладу.
– Тормози, комотд, – сказал я. – Сейчас девушку в себя приводить будем – иначе не уйти нам.
– А может, ее здесь оставить? – невинным голосом предположила Маргарита, наконец отчистившая свои когти. – Тогда точно уйдем.
– Надеюсь, ты это несерьезно, – мрачно сказал Рус, глядя на то, как я провожу экстренный сеанс реанимации по методу шиацу – надавливания пальцами на строго определенные точки. Поскольку я видел, как Мангуст усыпил Ладу, обратный процесс не должен был занять много времени.
– Слушай, Охотник, а тебе не кажется, что он ее банально лапает? – тихонько спросила Руса Маргарита, осторожно подергав за рукав.
– Мне кажется, что я кого-то серьезно отшлепаю, как только мы выберемся отсюда, – серьезно ответил Рус. – Ты откуда такая вредная взялась?
– Оттуда же, откуда и все, – вздохнула девчонка. – Только, по-моему, твой друг слишком увлекся и выбраться отсюда нам точно не судьба…
Всё это я слышал краем уха, а пальцы между тем продолжали работу, которой научил в свое время майор Громов, тот самый, что был конкретно повернут на восточной теме. Хорошая штука это японское шиацу, ничего не скажешь. Можно реально помочь как себе, так и товарищу, а можно экспресс-допрос врагу устроить, по результативности намного более эффективный, нежели те методы, что предлагают секретные наставления по спецподготовке.
Короче, не прошло и двух минут, как Лада открыла глаза. И первое, что спросила:
– Где брат?!
– На арене остался, – честно сказал я. – Светлая ему память.
Девушка побледнела как снег.
– Я не верю… Я пойду к нему!
Она рванулась к выходу из трубы, но Рус мягко перехватил ее, обнял за плечи и прижал к себе.
– Он хотел, чтобы мы остались в живых, – сказал Бельский. – И умер за всех нас. Будет плохо, если мы не исполним его последнюю волю. Получится, что он погиб зря.
Меня всегда поражала способность Руса находить нужные слова в общении с женским полом. Я так не умею. И вряд ли когда научусь. Сомневаюсь, что я смог бы задушевными речами остановить волчицу-оборотня. А тут она просто уткнулась носом в грудь Бельского и разрыдалась, как самая обычная девчонка, у которой никого не осталось на этом свете. Не сомневаюсь, что вампиры не преминули сообщить ей о смерти отца. А тут еще и брат, который, похоже, был ей намного дороже Беерофа, у которого детей было больше, чем пчел в улье.
– Может, все-таки пойдем уже? – осторожно поинтересовалась Маргарита.
– Идите, мы догоним, – негромко произнес Рус.
Что ж, в этом был свой резон. Лишняя минута нас вряд ли спасет, а Русу с Ладой надо немного прийти в себя – трансформация и смерть близких ни для кого не проходят даром.
