Разговор о корректирующих налогах – одном из способов заставить людей поступать так, как хочет общество, или хотя бы принудить их учитывать общественные интересы – кажется довольно маргинальной экономической темой. До тех пор, пока не отправишься утром на работу и не обнаружишь, что скопление машин на улице таково, что каждый километр требует крепких нервов и большого терпения. Как уменьшить количество автомобилей? И как сделать так, чтобы на дороги выезжали только те, кому это по-настоящему нужно?
Налоги по Пигу
Корректирующие налоги были известны с давних времен. Петр I ввел налог на ношение бород. Налог был прогрессивным: с дворян брали в 20 раз больше, чем с простого московского люда. Величина налога показывает одновременно и то, что желающих носить бороду было много, и то, что предпочтения подданных шли вразрез с желаниями царя. Можно было бы, конечно, за ношение бород назначить и смертную казнь, но Петру хотелось достичь другого результата: пусть те немногие, кому борода так важна, пополняют казну, а не уходят в леса или готовят заговор против престола. Ну а тем дворянам, кто оценивал свою бороду в сумму, меньшую, чем 600 рублей в год, была прямая дорога к брадобрею.
В 1930-х годах английский экономист Артур Пигу сформулировал условия, при которых корректирующие налоги могут быть полезными. Например, это возможно, когда деятельность какой-то компании не только приносит прибыль ее владельцам, но и загрязняет окружающую среду. Чем больше производство, тем больше прибыль, но тем сильнее и загрязнение. Если никаких ограничений на загрязнение нет, то компания не обращает внимания на последствия для окружающей среды. Это называется экстерналией, внешними последствиями действий компании, которая выбирает, сколько ей производить, не учитывая этих внешних последствий. А если ввести налог на выбросы, то будет учитывать. Ставка налога определяется исходя из того, что общество заинтересовано и в том, чтобы компания получала прибыль, и в том, чтобы загрязнение было как можно меньшим.
Определение Пигу очень четкое, но эта четкость чисто теоретическая. В реальной жизни есть проблема: трудно установить размер негативной экстерналии, то есть того вреда, который наносит обществу личный выбор человека или деятельность предприятия. А как без этого правильно определить ставку пигувианского налога? Тем не менее корректирующие налоги применяются все чаще.
Вот один пример. В развитых странах борьба с курением приняла совершенно новые формы: все идет к окончательному уничтожению курильщиков как класса. Полвека назад рассказ сатирика Гаррисона Кейлора, в котором супружеская пара – два последних курильщика в Америке – пишет прощальные записки детям, пока у них не отняли оставшиеся сигареты, а над ними кружатся вертолеты ВВС США, и десант уже готов к штурму убежища в горах, воспринимался как шутка. Сейчас любителям табака не до смеха. Арсенал средств, которые применяют противники курения, включает самые разнообразные меры. В 2002 году, на двенадцать лет раньше, чем в Москве, значительные ограничения на курение ввели в Нью- Йорке: среди прочих мест оно было запрещено во всех барах и ресторанах. Размер штрафа для владельцев таков, что это уже не пигувианский налог, а практически прямой запрет – уплата подобных штрафов попросту разорит любой ресторан.
Кроме того, резко, почти на 50 %, вырос налог на сигареты, с 1,10 доллара за пачку до 1,50 доллара (цена выросла до 7 долларов за пачку – почти вдвое выше, чем в среднем по стране). Мэр города Майкл Блумберг специально заявил, что городские власти не ставят себе цели увеличить количество собираемых налогов: это не фискальная, а корректирующая мера. Как и у всякого пигувианского налога, его тяжесть распределяется неравномерно: чем сильнее пристрастие к курению, то есть чем дальше личный выбор человека от того, что хотело бы видеть общество, тем больше ему приходится платить. Или переезжать в другой, менее озабоченный улучшением общественного здоровья город.
Между прочим, курение при всем его вреде для курильщика – вовсе не самая пагубная из повседневных привычек. Например, пристрастие к обильной, жирной и сладкой пище не менее вредно для здоровья. Однако до корректирующих налогов на вредную пищу еще далеко. Они, конечно, обсуждаются, но есть существенная разница между курением и обжорством. Курение плохо сказывается не только на здоровье курильщика, но и на окружающих: возникает как раз та самая негативная экстерналия, о которой писал Пигу. С неправильным питанием такой проблемы нет.
“Разве нет?” – спрашивают сторонники корректирующих налогов на гамбургеры, чипсы и зефир. “Ожирение повышает риск многих заболеваний и сокращает жизнь человека. Конечно, он волен сам решать, что ему делать со своей жизнью, но, если хотя бы часть затрат на его лечение будет оплачена другими, его болезнь дорого обойдется обществу”. Опять, казалось бы, негативная экстерналия…
Такими же соображениями руководствуются и те, кто предлагает запретить курение не только в общественных местах, но и дома. Даже если человек курит дома, он создает негативную экстерналию, перекладывая на плечи общества заботу о последствиях своего безответственного поведения: кому-то же придется платить за лечение рака легких или устранение последствий инсульта. Впрочем, у противников вмешательства в жизнь частных лиц есть сильный контраргумент: человек, который курит или неправильно питается, значительно увеличивает свои шансы на преждевременную смерть, а это значительная экономия общественных средств, которые могли бы быть потрачены на его лечение.
Впрочем, есть виды деятельности, которыми просто невозможно заниматься дома. Взять, например, вождение автомобиля.
Биг-Бен за восемь фунтов
Человек за рулем уверен, что он экономит время, отправляясь на работу на собственной машине. Это его право, миллионы людей каждое утро выбирают именно автомобиль. Но этот человек не учитывает, что, выезжая на улицу, он усложняет жизнь всем остальным водителям. Чем больше машин на дороге, тем труднее ехать. Этот эффект очень мал, но он умножается на общее число машин на дороге, и результат оказывается очень и очень серьезным. Автомобильные пробки давно стали привычной частью наших поездок.
Вклад каждого отдельного водителя в создание пробки, которая замедляет всех, невелик. Никакая пробка не рассосется, если одна из машин испарится как по волшебству. Однако любая пробка мгновенно прекратит существование, если исчезнет, скажем, четверть машин. Могло бы помочь строительство новых развязок и широкополосных шоссе, однако есть “закон Даунса”, названный по имени американского политолога и экономиста Энтони Даунса из Института Брукингса. Закон гласит: чем лучше дороги, тем больше машин покупают граждане, и тем чаще они предпочитают автомобиль другим средствам передвижения. Даже если технологические или логистические новшества могут чуть-чуть облегчить существование владельцев машин хотя бы на короткий период, это решение будет временным, говорит Даунс. Этот “закон”, конечно, не универсален – разнообразные улучшения принесли немало радости и пользы автомобилистам, – однако он справедливо указывает, что полноценное решение нужно искать в другом месте.
