– Постой. – Змей ощутил неприятный холодок между лопатками. Этот человек явно замышлял какую-то пакость. – Ты что, хочешь пойти к ним?
Главарь сектантов вонзил в посредника взгляд, вспыхнувший праведным огнем:
– Что ты хочешь узнать? Пойдем ли мы туда? Да, мы пойдем! И если там есть люди – мы спасем их! Мы принесем им свет истинной веры! И нас станет больше! Нас все время становится больше! Наступит момент, когда не останется никого, кто не принял бы нашу веру!
– Это, конечно, дело хозяйское, – медленно произнес Змей. – Но я бы не советовал. Ты, конечно, не послушаешь меня. Да и я тебе добра не желаю. Людей вот твоих жалко. Они ведь, дурни, тебе доверяют…
– Братья! – не слушая Змея, крикнул Пастырь. – А ну, повернулись к нам спиной, закрыть глаза – и читать молитву! Глаз не открывать и не прекращать молитвы, пока я не скажу!
Змей с удивлением наблюдал, как безропотно подчинились люди в черных одеяниях. Медленно, почти синхронно, они отвернулись – и, склонив головы, тихо загундосили какие-то мантры.
– Впечатляет, – признал посредник. – Надеюсь, ты выполнишь уговор, и нам не придется устраивать здесь кровавое месиво.
– Время пошло, – сквозь зубы процедил Пастырь.
Змей чуть кивнул и, подняв над головой руку, покачал ею из стороны в сторону. Это был условный сигнал. Группа тихо вышла из сумрака – и двинулась вниз по течению, не переходя ручей. В принципе, отсюда они были почти не видны, и Святители могли их попросту не заметить – безо всяких уговоров. Но что сделано – то сделано.
– Вашего человека мы оставили у пролома. Потрудитесь развязать его сами. – Змей поднялся, не переставая направлять на Пастыря пистолет, спрятанный в широком рукаве балахона. – И все-таки послушай моего совета: не ходи ты в эти Сферы. Не дразни лихо.
Змей так и оставался в черном балахоне – то ли недосуг было снять, то ли привык к этому просторному одеянию, не лишенному некоторого мрачного изыска. Правда, автомат и рюкзак поверх этой монашеской «экипировки» несколько выбивались из образа.
– Слишком легко все получилось, – беспокойно озираясь, сказала Тана. – Я до сих пор не верю, что мы так легко мимо них просочились. Как бы балахонщики нам какую подлянку не устроили.
– Пусть только попробуют, – усмехнулся Игнат, поправляя на плече пулемет. – У меня давно руки чешутся – проредить эту черную нечисть.
– Думаю, им сейчас не до нас, – туманно заявил Змей. – Тем более – надо скорее убираться отсюда.
Никто не понял, что он имел в виду. Кроме Пшика, который внимательно поглядел на посредника и испуганно втянул голову в плечи. Впрочем, скоро у отряда появился повод для оптимизма. Пробравшись под низким карнизом, они вышли к беспорядочно наваленным горам мусора. Вонь здесь стояла нестерпимая, и Тана, скривившись, зажала нос пальцами и прогундосила:
– Вот уж не думала, что буду так рада при виде помойки!
– Это да! – поддержал ее Мориц. – Где мусор – там и люди. Вот он – главный продукт цивилизации!
Им, однако, пришлось прилично поплутать по захламленному участку пещеры, прежде чем они обнаружили источник всей этой зловонной мерзости. Мусор попадал сюда через дыру в стене, которую обнаружили, только погасив трофейный фонарь, доставшийся от пленного Святителя. Дыра чуть светилась – видимо, источник света находился где-то в ее глубине.
Никто не мог предположить, что самым трудным в их бегстве из Накопителя окажется именно этот, последний участок – перед тем, как они попадут на освоенные пространства Карфагена. Им пришлось карабкаться по омерзительной склизкой поверхности, вверх по горе мусора. Они помогали друг другу, подсаживали, подталкивали и тянули, а заодно тащили за собой драгоценное оружие. Совершенно измочаленные, насквозь пропитанные тошнотворным помойным раствором, они вывалились на ровную, твердую поверхность какого-то кривого туннеля с бугристыми стенами. Но даже этот, кое-как обработанный подземный коридор показался им сейчас верхом цивилизации.
– Полжизни отдам за горячий душ, – с отвращением сбрасывая с себя ошметки мусора, заявила Тана.
– А я бы пожрать чего-нибудь не отказался, – заметил Мориц.
– И как ты только можешь сейчас о еде думать? – поморщилась девушка.
– А вот я всегда готов про еду думать, – рассмеялся Игнат. – Нас в «учебке» по таким местам гоняли, что я, считай, сейчас в райском бассейне искупался.
– Много ты понимаешь в райских бассейнах, – задумчиво произнес Змей. – Хотя да, помыться не мешает. Чувствую, по мне какие-то мокрицы ползают.
– А мне нормально! – оскалился Пшик. Он бодро чесал свое голое по пояс тело и выглядел неприлично довольным. – Только вот пожрать и вправду было бы кстати.
– Понять бы еще, где мы находимся, – озираясь, пробормотал Змей. – Ясно, что на каком-то из нижних уровней, но какой сектор?
Тана усмехнулась, легко поднялась на ноги, подняла автомат. Сказала, иронично поглядывая на остальных:
– Сразу видно чистоплюев. Не знаете, где простой народ обитает.
– А ты, можно подумать, знаешь? – с сомнением произнес Игнат.
– Я не просто с низов вышла, – криво усмехнулась Тана. В этот момент ее лицо стало неожиданно усталым и некрасивым. – Я выбралась из такого дерьма, что поклялась: что бы ни случилось – назад не вернусь!
– Выходит, нарушила клятву, – заметил Мориц.
Тана сверкнула в его сторону гневным взглядом. Лицо ее снова обрело независимый и прекрасный вид, от которого мужики млели и теряли разум.
– Чего зря трепаться? – сказала она. – Дуйте за мной!
Змей думал, что знает все самые мрачные уголки Карфагена. Но этот странный человеческий муравейник посетил впервые. Наверное, потому, что здесь не было особых интересов у многочисленных банд неприкасаемых, деливших куски пожирнее на более зажиточных уровнях. И его, профессионального вышибателя долгов, использовали в совершенно других местах.
А может, потому, что эти кривые норы не были обозначены ни на одной схеме подземного убежища. Здешние обитатели прогрызали дыры в породе постоянно, отвоевывая у тверди свое тесное жизненное пространство. В этом был смысл. За жизнь на легальных уровнях нужно было платить Директории или отрабатывать трудовую повинность – в адских условиях шахт и заводов. За жизнь на уровнях, подконтрольных группировкам, платить приходилось неприкасаемым. Трудовая повинность там тоже имелась: батрачить на банду – если мужик; зарабатывать телом – если «повезло» родиться женщиной.
С этих же тесных и грязных нор брезговали брать деньги даже самые беспринципные отморозки. Не говоря уж о том, что денег у местных просто не было. Они жили за счет мусора. Из него они делали одежду, мебель, кухонную утварь. Здесь же, на свалке отходов, добывали пропитание. Охотились на крыс, которые пытались отобрать у людей последнее. И атмосфера здесь царила соответствующая.
