Пастырь замер, не спеша реагировать. Он впитывал реакцию своих последователей. Его слова и действия должны были резонировать с чувствами его людей – в этом заключались его сила и залог успеха всего братства.
Человек из пролома перебрался, наконец, через речку. Шел он чуть сгорбившись, глядя себе под ноги – так, что капюшон полностью скрывал его лицо. Остановившись, человек неожиданно рухнул на колени и припал лицом к земле. Точнее – к заиленной поверхности над камнем. Словно только что избежал страшной опасности. Братии это понравилось: Святители одобрительно загудели.
Чутье подсказало Пастырю: пора!
– Твердь подала нам знак! – торжественно произнес он. – Брат Макс вернулся!
Он любил вещие знаки. Хорошо, когда всесильная Твердь на твоей стороне. Главарь вышел из укрытия за корявым сталагмитом, направился к стоявшему на коленях последователю, разведя руки для объятия.
– Иди же к нам, брат! Расскажи, что ты видел!
«В этой истории теперь важно оправдать всю эту неожиданную торжественность момента, – думал он на ходу. – Если окажется, что у брата просто прихватило живот – эффект будет смазан. Поэтому стоит предварительно обсудить с вернувшимся разведчиком, что там у него стряслось, и решить, как это преподнести остальной братии. – Пастырь опустился на колени напротив разведчика. – Это хорошо, что мы на виду у братии – такие картины и сплачивают воедино сторонников истинной веры».
Пастыря очень заботили внешние эффекты. На не избалованную зрелищами, выросшую в подземельях публику хороший ритуал всегда производил впечатление. Глупо было бы не пользоваться такими простыми и эффективными методами. При том что сам Пастырь любил находиться в центре внимания. Эту свою тягу к действам на публику он относил к подтверждению своей избранности.
Он знал, что родился мессией.
– Ну, что расскажешь, брат? – смиренно спросил Пастырь, стараясь разглядеть выражение лица разведчика под низко надвинутым капюшоном. – Ты заставил нас ждать. Надеюсь, оно того стоило?
Реальность, однако, превзошла его ожидания.
Вначале в живот главаря уперлось что-то твердое и холодное. Потом знакомый голос произнес:
– Даже не вздумай дурить. Или твоя секта останется без харизматичного тоталитарного лидера. Если ты не понял еще, что это давит тебе в живот, так это та самая пушка, когда-то принадлежавшая палачу. Этой штуке не привыкать валить всяких уродов вроде тебя.
Чутье мгновенно подсказало Пастырю: слушайся! Дело было не в страхе, а именно в той картинке, которую сейчас наблюдали последователи братства Черных Святителей. Они не должны были видеть своего лидера испуганным, суетящимся, снизошедшим до низменных человеческих инстинктов. Потому Пастырь просто произнес негромко, но нарочито презрительно:
– А, это ты… Ловко ты меня подловил.
– Жизнь заставила. – Теперь в глубине капюшона проявилось знакомое ненавистное лицо Видящего. – Значит, слушай сюда. Не будешь делать глупостей – все разойдутся живыми.
– А если буду?
– Тогда твои сектанты изберут себе нового главаря. И будут поклоняться… Ну, я не знаю… Банке святой тушенки, к примеру. Хрен вас поймешь, на что вы там молитесь.
– Чего ты хочешь?
– Это другой разговор. Сейчас ты скажешь своим людям… отвернуться.
– Что?!
– Не смотреть в эту сторону. Якобы у нас с тобой дико важный разговор. В общем, придумай что-нибудь. И пока твои будут таращиться в стену, мои друзья тихо и мирно пройдут по той стороне и растворятся в темноте. Словно ничего и не было. Все чинно, благородно и практически без жертв.
– Ты, видать, совсем рехнулся, Видящий. Твердь тебя наказала.
– Наказала, наказала. Только не заставляй наказывать еще и тебя. – Змей вдавил ствол сильнее в живот Пастыря. – Я спущу курок, даже не сомневайся. Сам же сказал – свихнулся я. И это почти правда – нервы у меня ни к черту.
Пастырь внимательно изучал глазами сидевшего напротив посредника. И, видимо, понял: тот не шутит. Произнес сухо:
– Ну, допустим. А отворачиваться моим людям зачем?
– Я не уверен, что какой-нибудь фанатик из ваших не сдержится и не откроет стрельбу. Даже если ты прикажешь этого не делать. Мои тоже в долгу не останутся – и сразу ж начнут из гранатомета по вам шарашить. Чего моргаешь? Да, у нас есть гранатомет. И еще много чего интересного.
– Я не понимаю, – медленно произнес Пастырь, продолжая внимательно прислушиваться к своему всезнающему внутреннему голосу, – почему я не должен отдать приказ убить вас всех – пусть даже ценой своей жизни?
– Ну, во-первых, это был бы самый идиотский приказ в твоей жизни. Тебе нужна моя голова – но это будет иметь смысл, только если ты сохранишь собственную. Потому что, кроме как тебе, некому по достоинству оценить принесение меня в жертву… ну, кому там – Тверди?
– А во-вторых?
– Во-вторых, у нас есть оружие. Мои ребята отлично умеют им пользоваться, и его достаточно, чтобы перебить вас всех. И это гарантированно произойдет, если со мной что-нибудь случится.
– А, в-третьих?
– А в-третьих – услуга за услугу. Я заранее предупреждаю тебя об опасности, о которой вы, святоши, даже понятия не имеете. Интересует?
Пастырь не отвечал, с высокомерием ожидая продолжения.
– В общем, мы тут не одни.
– Что ты имеешь в виду?
– Там, за проломом, живут люди. Ну, почти люди.
Быстро, так сказать, тезисно, Змей изложил ситуацию – насколько хватило слов и желания посвящать своего лютого врага. В конце концов, сейчас они были в одной лодке, хоть и норовили раскачать ее с целью утопления попутчика. Посредник рассказал о Живых, о Нежити, о ярости последних и их боевых навыках.
– Это же ты прямо на ходу выдумал, – проговорил Пастырь. – Зубы мне заговариваешь?
Змей молча выкатил из рукава череп со срезанной теменной частью. Череп упал перед Пастырем, вперив в него взгляд острых камней, торчавших из мертвых глазниц. Вокруг среза темени сохранились остатки волос и кожи.
– Откуда там такая вещица, как думаешь? – поинтересовался Змей. – Тоже я придумал?
Такие аргументы действовали даже на особ, заранее приближенных к Тверди. Пастырь не спешил с ответом. Он думал. И губы сами произнесли единственно правильный вопрос:
– Есть ли у них вера? Чему поклоняются эти люди?
– Тебе правда интересно? – Змей пожал плечами. – Они верят в некий всемирный Монолит. Вроде как ты – в Твердь.
– Это знак… – пробормотал Пастырь. – Это знак!
– Чего? – Змей недоуменно смотрел в глаза фанатика. Те лихорадочно забегали, засверкали нездоровым блеском. – Уж не решил ли ты, что там собрались твои единоверцы?
– Это тебя не касается, – нетерпеливо сказал Пастырь. – Я согласен на твои условия. Мои люди отвернутся, вы быстро уберетесь. Я дам вам фору – час. Потом все условия отменяются.
