Пастыря не было видно, вместо него зычно вещал здоровенный толстый Святитель, чья голова едва помещалась в чересчур тесный для нее капюшон:
– Проявите терпение, братья! Побивание нечестивцев камнями скоро начнется! Дождемся Пастыря. Он и благословит вас на это благое дело…
Посредник так же тихо отполз назад. Хотя перспектива такой жуткой расправы не внушала оптимизма, от сердца немного отлегло. Время у них было. Правда, немного – как минимум, пока не нашли обездвиженного караульного; как максимум – пока не перешли к экзекуции.
– Начинаем, – быстро сказал Змей. – Времени мало, так что давайте без обсуждений.
Обмотавшись проволокой вокруг пояса, он подергал свою «защиту» с некоторым сомнением. Провод был армированный, крепкий. Строго говоря, провода было три – для надежности. Должны были выдержать. Главное, чтобы выдержал Мориц. Тот уперся ногой в торчавший черным зубом выступ, обвив себя другим концом провода, спустив на ладони рукава плаща – чтобы не исполосовать пальцы в кровь. Детектива страховала Тана. Напрямую провод удержать было бы сложно, поэтому его пропустили вокруг мокрого выступа – сила трения должна была снять часть нагрузки.
На самом деле, все это попахивало самоубийством. Едва подумав об этом, Змей оборвал предательские мысли. Он быстро подобрался к краю, встал спиной к пропасти, подался назад – так, что провода натянулись струнами. Взял в руки второй пучок проводов – с торопливо сделанным крюком на конце.
Подмигнул побледневшей Тане. Выдохнул:
– С богом!
И, легко оттолкнувшись, скользнул вниз.
Сначала показалось – убьется на хрен! Скользил он слишком быстро, ощущая свободное падение. Но, видимо, Мориц справился – и резкий спуск затормозился, проволока болезненно впилась посреднику под ребра. Впрочем, приземлился он все равно жестко, едва не напоровшись на вертикально торчащий, наискось срезанный железный штырь. Но Видящему повезло – и не только в этом. Его «десантирования» не заметили – все внимание толпы было устремлено к появившейся сбоку от пленников фигуре Пастыря.
Главарь Черных Святителей неторопливо обошел примотанных к штырям заложников, мрачно оглядывая их из-под надвинутого на лицо капюшона. Из тени Черной скалы Змей наблюдал за происходившим с напряжением и в то же время с брезгливым интересом.
Этот самовлюбленный маньяк, Пастырь, похоже, набирал силу. Держался он теперь еще увереннее, в его движениях появилась какая-то намеренная заторможенность, словно он не торопился расплескивать свои драгоценные силы. Это придавало его образу величия и, видимо, нагоняло жути на столпившихся вокруг адептов.
– Мы собрались здесь, чтобы вершить справедливость, – негромко сказал Пастырь. Однако слышно его было хорошо, так как толпа мгновенно притихла. – Эти трое – псы Директории, гонители истинной веры. Из-за них мы сейчас здесь, подыхаем в каменном мешке – и не можем нести истину несчастному Карфагену…
– Я не понимаю… – пробормотал пленник, что был в центре. – Мы не знаем ни про какой свет истины…
– Еще бы, – зловеще произнес Пастырь. – Потому вы здесь и ждете своей участи.
– Если ты не заметил – нас тоже бросили в Накопитель! – огрызнулся тот, что был справа. – Потому, что мы отказались исполнять приказ и не стали стрелять в людей!
– Вот поэтому вас не убили сразу, – вкрадчиво сообщил главарь балахонщиков. – Мы поступим по справедливости – и ваша судьба зависит от вас самих. Согласны ли вы присягнуть нашему Братству и вступить в ряды Черных Святителей? Это подарит вам жизнь. И потребует от вас взамен подарить жизнь Братству – по первому требованию ее лидера, чья власть освящена Твердью.
– Это по твоему, что ли, требованию? – с презрением в голосе произнес третий пленник, тот, что был слева. – Я понятия не имею, что там за твердь, – может, у тебя в голове вместо мозга? Но то, что вы творите, мне не нравится.
Змей с трудом удержал порыв, чтобы не броситься вперед. Потому что дерзким парнем в порванной, окровавленной форме действительно оказался Игнат. Медленно вытащив из-за пояса пистолет, посредник снял его с предохранителя.
Пастырь замер, переваривая услышанное и словно решая, предаваться гневу или повременить. С неожиданной мягкостью он произнес:
– В тебе говорят невежество и гордыня. Ты просто не понял еще, что тебе предстоит, если не прислушаешься к голосу истины.
– И что же, убьете? – мрачно спросил Игнат. – А ведь я в первых рядах был, когда приказ отдали – валить вашу черную свору. Я тогда решил, что смерть – это чересчур, даже для таких психов, как вы. Вас просто аккуратно приняли – и вот благодарность.
– Наша благодарность более чем велика, – повысив голос, сказал Пастырь. – Ты опытный солдат и можешь быть нам полезен. Облачись в черное, вступи в ряды воинов Тверди – и ты не пожалеешь. Это касается всех вас. – Человек в балахоне обвел рукой всю троицу пленников. – Когда мы возьмем власть в Карфагене, вы станете во главе нашего воинства, станете проводниками воли великой Тверди. Если же откажетесь…
Он сделал широкий жест в сторону толпы. Люди словно ждали сигнала, взревев злобным воем. Над головами затряслись зажатые в руках камни. Пастырь торжественно развел руки:
– Твердь заберет вас!
Несколько секунд пленники молчали. Первым не выдержал тот, что был справа, плешивый и потный:
– Я… Согласен.
– Повинуешься ли ты воле Тверди? – возвысил голос Пастырь. – Готов ли ты принять лютую кару, если нарушишь завет?
Плешивый поежился, не решаясь ответить сразу. Но, поглядев в озверелые лица людей с камнями, пробормотал:
– Готов.
Главарь сделал небрежный знак, плешивого сдернули с позорного столба, поставили в сторонке между двумя здоровяками в черных балахонах. С тем, что был посередке, одутловатым человеком, на котором трескалась форма не по размеру, процедура повторилась.
Остался Игнат. Пастырь повторил свой вопрос. Пленник не спешил с ответом. Он хмуро смотрел на злобного упыря в балахоне, упивавшегося властью. В этот момент Змей остро осознал: нельзя допустить позора своего друга. Ситуация завела Игната в тупик, и никто не смог бы его упрекнуть, если он решился бы на сделку с этой темной силой.
Но сделал бы он это на глазах целой толпы свидетелей. И главное – на глазах Змея. Вроде бы ничего особенного – но именно так и ломаются люди. Особенно такие, как Игнат – неисправимые идеалисты и люди чести. А сломленный духом человек – ненадежный союзник. Вместо товарища по оружию он становится обузой. Такой человек опасен – как для себя самого, так и для тех, кому он дорог.
А потому Змей поднял пистолет на уровень глаз и вышел из тени.
– А может, ты и мне предложишь свои условия? – отчетливо произнес посредник. – Что там ты предлагаешь за верную службу? Пайку из сухой лепешки и пригоршню грязной воды?
Черная охрана Пастыря, заметив опасного чужака, подалась было в его сторону, но главарь жестом остановил их. Застыл, глядя на неожиданного гостя пустым взглядом, в котором читалось брезгливое удивление.
