Он запнулся, не веря своим глазам. Точнее – одному глазу, вытаращившемуся в холодный окуляр.
– Игнат…
– Что? – вздрогнула Тана. – Ты сказал – Игнат?
– Он там. – С трудом оторвавшись от прицела, Змей указал в сторону Черной скалы. – Связанный. С ним еще двое в форме блюстителей.
– Откуда он здесь? – тревожно проговорила девушка. Она легко поднялась с камня, на котором сидела, прижалась к Змею, пытаясь отследить его взгляд. – Скала далеко. Может, ты обознался?
– Это какой Игнат? – равнодушно спросил Мориц. – Бывший агент, из спецов? Тот, что с вами к Запретной горе ходил?
Змей не слышал его. Он снова припал к прицелу, но уже ничего не увидел – пленников вновь заслонила толпа. В голове все смешалось. Начавшие было строиться планы побега рассыпались, как карточный домик.
– Может, и обознался, – проговорил он. – Надо проверить.
– Ты спятил, – все так же спокойно заметил Мориц. – Чтобы проверить, надо идти к скале. Там тебя и дожидаются – чтобы завершить недоделанное. А то ты какой-то слишком живой для этой чернобратии.
– Придется, – твердо сказал Змей, поднимаясь на ноги и машинально поглаживая рукоятку винтовки. – Игнат мне не раз жизнь спасал. Да и вообще… Сдается мне, там расправа намечается… Да чего вы уставились на меня, как на покойника? Я только гляну – и назад. Обернусь быстро. Ну, может, не быстро. И не обернусь совсем. Короче, идти надо – и все тут.
– Я с тобой пойду! – решительно заявила Тана.
– Черт с вами, – сказал Мориц. – Самоубиваться – так хоть со смыслом. Только винтовку отдай – у тебя пистолет. Жаль, минус один патрон. Надеюсь, больше осечек не будет.
Детектив взял винтовку из рук Змея, быстро осмотрел ее, проверив магазин, прицел, щелкнул затвором. Тана подняла с гравия длинный дюралюминиевый шест, с которого сорвала некогда грозную табличку «СТОЯТЬ! ОТКРЫВАЮ ОГОНЬ!». Ловко крутнула шест в руке, недобро улыбнулась. С чем, с чем, а с шестом танцовщица была «на ты». Девушка решительно бросила:
– Идем?
Молчавший до этого и просто наблюдавший Пшик вдруг встрепенулся, подскочил, словно до него только теперь дошел смысл сказанного. Зашипел с неожиданной злобой:
– Да вы что здесь, совсем обезумели?! Я вам спасение предлагал! Спасение! А вы сами себя сгубить решили! Вы идиоты! Я вас ненавижу!
Все это неслось уже им в спины. Боевая троица перебралась через бруствер, направляясь в сторону Черной скалы, у подножия которой волновалась толпа. В отчаянии Пшик крикнул:
– Да идите вы к черту! Чтоб вы там сдохли! Я сам спасусь, сам! Один!
Тана поморщилась, проговорила, не оборачиваясь:
– Не понимаю, чего он так в нас вцепился? Ну хочет спасаться – пусть спасается. Других проклинать-то зачем?
– Ты разве не поняла? – Змей посмотрел на подругу, грустно улыбнулся. – Ему же страшно. Страшно спасаться одному. Ведь если спасешься в одиночку – в одиночку придется и жить. Прятаться, скитаться, ни на кого не надеясь, никому не веря. Правда, не совсем в одиночку: придут твои страхи, придет совесть. Когда не с кем даже поговорить, придется говорить с самим собой. Не каждому приятно оказаться наедине с самим собой. В зеркале можно увидеть монстра.
– Ладно, это его проблемы, – скривилась Тана. – Пусть сам давит своих тараканов. И без него есть чем заняться.
Змей взял ее за руку, свободную от шеста, который она придерживала, неся его на плече. Эту девушку не напугать было ни одиночеством, ни толпой врагов. В ее жизни наверняка хватало мрачных моментов, но жила она настоящим. Реальными угрозами, реальными радостями, настоящими чувствами. Потому Змей и бросился тогда в толпу блюстителей – Тана стоила того, чтобы искать ее даже за колючей проволокой. Правда, никто тогда не мог подумать, чем обернется этот безумный шаг.
– Все на землю! – быстро бросил Мориц, ловко припав к земле.
Посредник с девушкой рухнули следом. Детектив глянул в прицел, поводил стволом. Сказал:
– Показалось. Похоже, нас пока не заметили. Но скоро заметят. Нужно что-то придумать.
– Дай-ка. – Змей протянул руку, взял винтовку. Поглядел через прицел на толпу, которая стала значительно ближе. Перевел точку прицеливания на скалу. Поднял к вершине.
– Интересно, – произнес он. – Скала-то пустая. Видать, устали они на камешек лазить и прыжки с трамплина устраивать. Решили по старинке людей валить.
– И что? – нетерпеливо спросила Тана. – Может, этих несчастных не собираются сбрасывать с высоты. А убьют каким-нибудь другим способом – какая разница, если среди них наш Игнат?!
– Есть просто одна мыслишка… – Змей оторвал взгляд от окуляра. Огляделся вокруг. Кивнул в сторону поваленного проволочного заграждения шагах в десяти от них. – Как думаете, насколько она крепкая, эта проволока?
Черная скала все же оказалась не такой уж пустой. У основания, в месте единственного безопасного подъема на крутой, мокрый от падавшей сверху воды склон, сидел на плоском камне балахонщик в надвинутом на лицо капюшоне. «Монах», видимо, был в карауле, охранял новую святыню. Правда, от непосильной тяжести поставленной задачи его сморило в сон. Этим глупо было не воспользоваться. Спящий получил прикладом в темя от безжалостного Морица. Дозорного скрутили куском проволоки – этого добра у них собой было много. Потом Святителя отволокли за скальный выступ, чтобы не привлекал внимания. И стали подниматься наверх, волоча за собой неподъемный моток крепкого провода, который норовил размотаться, запутаться в ногах и сбросить своих носильщиков в пропасть.
– Что-то я не верю в эту авантюру, – отдуваясь под тяжестью ноши, сказал Мориц. – А если твои расчеты ошибочны?
– Тогда нас перебьют на месте, – бодро отозвался Змей. Он шел впереди, так как единственный из их маленького отряда более-менее знал дорогу. Пусть даже и проходил по ней с мешком на голове. – Хочу тебя успокоить: меня убьют первым, а у вас еще останется шанс смыться. Надеюсь, перед этим ты грохнешь главаря Балахонщиков.
– Даже не сомневайся, – хмуро сказал детектив. – Меня этот самозванец давно раздражает.
– Ты же вроде всегда над схваткой, Мориц? – заметила Тана. – И нашим, и вашим, а?
– Ничего, немного изменю принципам, – ответил наемник. – Надо же как-то стресс снимать.
Взобравшись на скалу, они быстро приблизились к уступу – тому самому, с которого сбрасывали приговоренных по приказу Пастыря. Змей боялся только одного – что они опоздали. Тихо опустившись на живот, подполз к самому краю по мокрой, холодной поверхности. Осторожно выглянул.
Внизу по-прежнему уродливыми кольями торчали железные штыри. На некоторых продолжали висеть мертвые тела. От них уже тянулся характерный запашок, но никто и не думал убирать это страшное свидетельство власти Черных Святителей.
К штырям у самого подножия скалы были привязаны те трое, в форме блюстителей. Похоже, это было что-то вроде «позорных столбов» – для острастки тех, кто все еще шатался на свободе – если такое слово вообще можно было применить к узникам Накопителя. Широким полукругом перед частоколом ржавых штырей стояли фигуры в мокрых черных балахонах. Они являли образец спокойствия и смирения, особенно на фоне толпы злобных оборванцев, норовивших прорваться сквозь это своеобразное оцепление и швырнуть камень в связанных. Непонятно, чем было вызвано такое остервенение. Может, сама форма действовала на обитателей Накопителя как красная тряпка на быка.
