И только после невольного участия в эксперименте шаманов, в результате которого он получил клеймо «видящего», Змей понял: реальность гораздо сложнее той, что можно увидеть глазами, пощупать руками, ощутить на вкус.
А потому, окруженный фанатиками в черных одеяниях, чувствовал: эти люди были не просто свихнувшиеся перепуганные дурачки. Это было проявление чего-то глубинного, мрачного, что поднималось сейчас из недр коллективного разума тесной человеческой общности, забитой в тесное противоядерное убежище, как порох в пушку. Достаточно было поднести тлеющий фитиль, чтобы все это рвануло, раз и навсегда стерев с планеты последние остатки человечества. Тогда вся надежда оставалась на то, что где-то на Земле еще существовали подобные укрытия, в которых теплилась людская жизнь и остатки культуры.
Сейчас, впрочем, было не до культуры и прочих философских вопросов. Что-то подсказывало: на вершину громадного черного обломка его затащили не ради экскурсии и не просто так, за компанию. Предчувствия были самые неприятные, и, будто прочитав эти его мысли, черные конвоиры еще крепче прихватили пленника под руки, не давая ему ни малейшего шанса вырваться.
Мимо медленно, не глядя в его сторону, прошел главарь Черных Святителей.
Последователи называли его Пастырем.
Относительно плоская площадка на вершине черной скалы обломком гнилого зуба торчала вперед, нависая над собравшимися внизу людьми. Пастырь вышел на самую кромку, ничуть не пугаясь высоты, и оглядел пространство, как собственные владения. Словно не наблюдали за ним издалека через мощную оптику временно оттесненные надсмотрщики Директории и снайперы. Те, в свою очередь, не спешили «валить» самозваных лидеров – то ли выжидали более удачного момента, то ли задумали решить проблему чужими руками. Как с удовольствием пользовались до того услугами неприкасаемых.
Люди в ответ глядели настороженно, с недоверием и страхом. Они ждали, что скажет этот человек, захвативший с последователями «стратегическую высоту». Пастырь же наблюдал за изолятами с кривой улыбкой, словно уже ощущал свою власть над ними и не нуждался в дополнительном подтверждении этого. Это было тем более удивительно, что еще сутки назад и он, и его сторонники сидели вместе с остальными в загоне из колючей проволоки на общих птичьих правах.
– Собратья по заточению! – зычно, с хрипотцой крикнул Пастырь. – Черные Святители предупреждали – грядет большая беда! Видите это?
Он обвел руками скалу, яростно ткнул пальцем в черную поверхность под ногами:
– Это знамение! Вот что станет с великим городом, когда от него отвернутся, прельстившись ложными обещаниями. Узнаете этого самозванца?
Змея вытолкнули вперед. По толпе пронесся глухой ропот. Послышались выкрики: «Видящий! Видящий!»
– Да, этот безумец называл себя пророком, – продолжил главарь Святителей. – Выдавал свои бредни за истину – и многие верили! Он обещал вам жизнь на поверхности, синее небо, чистый воздух…
Пастырь сделал значительную паузу, обводя толпу взглядом налившихся кровью глаз. И теперь уже вскинул руку, указав вертикально вверх – туда, где зияла черная дыра на месте выпавшего гигантского булыжника:
– Вот оно, ваше синее небо! Вот он, ваш воздух, вот она, жизнь наверху! Недра плачут над вашей глупостью! – Он смахнул с лица стекающие струйки «дождя». – Смотрите туда и не говорите, что не видите своими собственными глазами! Это последнее предупреждение всем глупцам и заблудшим душам! Смерть всегда приходит оттуда – сверху! Святые недра прямо указывают заблудшим: там, наверху, – только смерть! Спасительная Твердь защищает – но она же и карает заблудших, тех, кто отвернулся от истины! Только покаянная жертва остановит разгневанную Твердь от праведной кары неразумным детям Карфагена!
Змей невольно зажмурился, ожидая, что сейчас из него сделают ту самую «покаянную жертву». И почти не ошибся. Только жертвой стал кое-кто другой. Сначала послышалась злобная нечленораздельная ругань. И следом – полные ненависти выкрики:
– Я вас на куски порву! Вы знаете, с кем связались?! Суки, падлы, дерьмо! Мои люди с вас заживо кожу снимут! Зажарят на медленном огне! Нарежут на тонкие кусочки! Будут резать долго, чтобы не сразу сдохли! Заживо скормят крысам! Суки, падлы, дерьмо!
– Повторяешься, – презрительно, с выражением высокомерной брезгливости на лице сказал Пастырь. – Мог бы придумать поинтереснее.
Посредник вдруг узнал крикуна. Лишай. Он извивался, как червяк, пытаясь вырваться из рук здоровенного святителя. Плевался, брызгал слюной, но не выказывал ни страха, ни понимания ситуации, в которой оказался. Лишь заткнулся на секунду, встретившись взглядом со Змеем.
– Я же тебе говорил, – спокойно произнес посредник. – Твои манеры тебя доконают.
– Я тебе кадык вырву! – прохрипел Лишай, обдавая Змея смрадным дыханием. – Я тебя…
Развить мысль он не успел. С сиплым рыком здоровяк в рясе рывком поднял дергавшегося Лишая над головой.
– Тебе, Твердь! – воздев руки к каменным небесам, возопил Пастырь.
Лишай с визгом полетел со скалы – прямо на площадку, из которой торчало несколько увитых проволокой столбов – штырей. Надо думать, их притащили сюда специально, даже успели рассчитать траекторию падения тел с этой убийственной высоты.
Толпа издала раскатистый вздох. С глухим хрустом тело Лишая нанизало на один из штырей. Дернувшись, старый знакомый посредника затих с торчавшей из груди железной трубой. Хоть Змей не испытывал ни малейшей симпатии к этому подонку, сейчас он ощутил ужас вперемешку с бесконечной тоской. Дело было не только в смерти негодяя. Да и сами Черные Святители были лишь отражением некой злобной стихии, ее передовым отрядом. Змей вдург отчетливо осознал, что на Карфаген действительно надвигалось что-то воистину темное. Неотвратимое. Ужасное.
– Банды неприкасаемых держат Карфаген в своих грязных лапах, – продолжил Пастырь. – Они решили, что так будет всегда. Что можно торговать рабами, органами, человеческим фаршем. Что можно высасывать из жителей кровь и пот, заодно сотрудничая с властями. Но на двух стульях не усидишь – зад треснет. – Черный главарь глухо рассмеялся своему остроумию. – Мы тоже не хотим быть слугами двух господ – Директории и неприкасаемых. Мы хотим служить только истинной силе, карающей и милосердной – священной Тверди! – Пастырь обвел руками пространство и продолжил: – Твердь заботливо окружает нас, укутывая в свое суровое одеяло из камня. Ее слезы – вода, дарующая нам жизнь, и она же заберет нас к себе после смерти. Нет ничего, кроме Тверди, – ни под, ни над ней. Все мы – ее порождения, и мы обязаны отплатить ей благодарностью и почтением. Лучших из вас мы зовем в наши ряды – Черные Святители поведут остальных к истине. Но прежде, чем прийти к истине, мы должны уничтожить ложь. Эту гадину, что разъедает наш мозг, смущает разум и ведет к гибели…
Вот и до посредника дошла очередь. Повиснув над пропастью, удерживаемый лишь крепкими руками своих конвоиров, Змей глядел на густой частокол острых металлических штырей под собой. На одном из них, наколотый, как бабочка в коллекции безумного энтомолога, неестественно раскинув руки, замер Лишай. Почему-то в голову посреднику пришла брезгливая мысль: «Только бы не на этот же кол – чтобы не застыть в обнимку со старым мерзавцем».
