– И он вам открылся?
– Кое в чем. Вы должны понимать, что Бен никогда не открывает карты. У него есть несколько друзей, но главным в его жизни давно стала работа.
– Да, я знаю; она для него важнее семьи.
– Так или иначе, Бен не стал вдаваться в детали, но сказал, что планируется нечто невероятное. И если это событие случится, оно будет иметь глобальные последствия. Насколько я понял, Бен пытался его предотвратить.
– Но он не сказал вам, о чем речь? – спросила Пайн.
– Нет.
– Если Прист узнал про заговор, люди, его организовавшие, должны были догадаться о том, что их планы раскрыты, – сказала Блюм. – И теперь они не станут пытаться довести дело до конца. – Она посмотрела на Пайн. – Ведь так?
– Не знаю, – ответил Кандлер. – Я лишь обнаружил, что стоящие у власти люди невероятно изолированы, а потому не в состоянии оценить, что можно осуществить, а что нет.
– Иными словами, они опьянены властью, – сказала Блюм.
– Да, так будет точнее, – согласился Кандлер.
Пайн подумала об армейском вертолете, который сел в Аризоне и улетел через несколько минут, забрав на борт раненых братьев Прист. А потом – о русских в доме Бена Приста. И федералах в доме Саймона Рассела. И, наконец, о Сон Нам Чоне, корейце и наемном убийце. И если переворот запланирован, тогда кто выступает против кого? И кто хозяева Чона?
– Возможно, мы сумеем кое-что сделать, – сказала Блюм.
Кандлер покачал головой.
– Я – ученый, а не Джейсон Борн
[29].
– Спасибо за информацию, – сказала Пайн. – Если вспомните что-то еще, вот телефон, по которому вы можете со мной связаться.
Она написала номер на листке бумаги и протянула его Кандлеру.
– Послушайте, есть кое-что еще, – сказал он, когда они выходили из машины.
– Что? – быстро спросила Пайн, сунув голову внутрь машины.
– Мистер Фабрикант ушел сразу вслед за вами. Я слышал, как он сказал, что куда-то направляется.
– Куда?
– Я не расслышал. Но спросил у секретарши. Она отвечает за все его перемещения.
– И она знала?
– Да, знала. Она объяснила, что очень удивилась, когда мистер Фабрикант вошел в ее офис сразу после вашего ухода и сказал, что ему требуется.
– И куда же он собрался? Пожалуйста, только не говорите, что в Северную Корею.
– Нет, он летит в Москву. Сегодня вечером.
Глава 41
Все рейсы из округа Колумбия в Москву отправлялись из международного аэропорта Далласа. В тот вечер их было два: «Люфтганза» и «Турецкие авиалинии»
[30].
Пайн следила за зоной вылета «Люфтганзы», Блюм – за «Турецкими авиалиниями». Этли попыталась использовать свой значок, чтобы пройти контрольно-пропускной пункт Управления транспортной безопасности, но персонал потребовал, чтобы она показала удостоверение личности, а также удостоверение личности Блюм.
– Ладно, – сказала Пайн, когда они шли по аэропорту, – мы только что уничтожили наше прикрытие. Если кто-то из нас увидит что-то подозрительное, сразу посылаем сообщение друг другу.
– Вас поняла, – ответила секретарша.
«Люфтганза» стартовала в десять тридцать, «Турецкие авиалинии» – ровно в одиннадцать. Пайн предполагала, что Фабрикант выберет «Люфтганзу», потому что самолет сначала приземлится в Мюнхене, а оттуда полетит в аэропорт Домодедово. Рейс «Турецких авиалиний» продолжался на несколько часов дольше, но посадка была во Внукове, что существенно ближе к Москве, чем Домодедово.
Она посмотрела на часы и принялась изучать людей, расположившихся в зоне вылета.
Для маскировки Пайн надела бейсболку и очки для чтения, которые купила в аэропорту. Блюм обзавелась шляпой и тоже очками. Этли делала вид, что смотрит в книгу, которую также приобрела в магазине.
Через минуту Пайн улыбнулась. Она угадала, потому что Оскар Фабрикант решительно шагал в ее сторону с небольшой сумкой и портфелем в руках.
Этли послала сообщение Блюм, отложила книгу, сняла очки, встала с кресла и двинулась ему наперерез. Потом достала телефон и визитку, которую он ей дал, и набрала номер его сотового телефона.
Она видела, как он роется в карманах. Нашел телефон, вынул его и посмотрел на экран.
– Быть может, нам лучше поговорить с глазу на глаз, – сказала Пайн, останавливаясь рядом.
Фабрикант заметно вздрогнул, когда увидел ее, и убрал телефон в карман.
– Ну и ну, какое совпадение, – сказала она. – Вы убегаете, я охочусь…
Фабрикант повернулся и быстро пошел прочь, пока не заметил Блюм, подходившую с другой стороны.
Он остановился, и Пайн показалось, что его маленькая фигурка начинает растворяться в плитках пола аэропорта.
Этли подошла к нему, взяла за плечо и повернула лицом к себе.
– Москва? В самом деле? Не хотите объяснить?
Фабрикант продолжал озираться по сторонам, когда к ним подошла Блюм.
– Не сейчас, – сухо сказал он. – Может быть, когда я вернусь, если у меня возникнет желание.
Пайн достала значок.
– Вы никуда не полетите. Я официально задерживаю вас.
– У вас нет для этого никаких оснований. Я не нарушаю закон, отправляясь в Россию. Так что прошу меня простить.
Этли крепче сжала его плечо.
– Почему вы собираетесь лететь в Москву?
– По делам. По моим собственным делам. – Фабрикант поднял руку и попытался высвободиться, но у него не получилось. – Неужели мне придется вызвать полицию? – гневно спросил он.
– Если хотите. Но я думаю, будет лучше, если мы отойдем в сторону и поговорим.
– Мне нечего вам сказать. И я должен успеть на самолет.
– В таком случае вам стоит вызвать полицию. И тогда я смогу поболтать с ними про «Общество за Бога», место, из которого ведется шпионаж.
– Полнейшая чушь.
– Неужели? Денежные пожертвования от источников, которые вы отказываетесь раскрыть? Ваши люди, путешествующие по миру и собирающие разведывательную информацию? Кстати, один из членов замешан в заговоре против правительства, а теперь он и вовсе исчез. А как только я рассказала вам об этом, вы сразу собрались в Москву? Что же, давайте обратимся в полицию. Я уверена, что вы успеете все объяснить, а потом отправитесь на свидание с Путиным. Ведь в последнее время русские с нами совсем не ссорились, верно?
