– Я добралась на этом автомобиле от Восточного побережья до Юты за два с половиной дня и останавливалась только для того, чтобы воспользоваться туалетом и немного подремать на парковках, а ела на ходу. – Пайн похлопала ладонью по приборной доске. – В нем есть что-то особенное. Когда сидишь за рулем, хочется ехать все дальше и дальше.
Прошло некоторое время.
– Вы не верите, что Джордан и Кинкейд нашли в Гранд-Кэньон тайную пещеру с египетскими артефактами? – нарушила молчание Пайн.
– Нет, не верю.
– А ваш отец?
Блюм ответила не сразу.
– Я думаю, мой отец хотел в это верить. Мы не раз спускались в каньон и искали. Конечно, ничего не нашли.
– Даже с учетом букв дж. и к. на входной двери? – спросила Пайн.
Блюм улыбнулась.
– Мой отец всю жизнь ненавидел свою работу. И мечтал стать искателем приключений вроде Индианы Джонса.
– Он еще жив?
– Нет, мои родители умерли. А у вас?
– Моя мать жива.
– Где она живет?
– Вам лучше немного поспать, чтобы иметь возможность сменить меня, когда я устану.
Пайн ехала вперед.
В Оклахома-Сити они поели барбекю. Потом Блюм, которая бо́льшую часть пути проспала и чувствовала себя превосходно, села за руль, а Пайн перебралась на пассажирское сиденье, отодвинула его максимально назад, чтобы вытянуть длинные ноги, и мгновенно заснула.
Блюм ехала дальше, делая лишь короткие остановки, чтобы сходить в туалет и размять ноги, а один раз час поспала на парковке. Когда они приближались к Нэшвиллу, свернула на заправку и разбудила Этли.
– Небольшой отдых, – сказала она. – И нам пора меняться. Я устала.
Пайн кивнула. Было совсем темно, но до рассвета оставалась еще пара часов. На пустой парковке горел только один довольно слабый фонарь.
Этли зевнула, потянулась, потерла шею и пошла за Блюм к туалетам.
Не успели они закрыть дверь, как та снова распахнулась.
Внутрь вошли трое парней.
Высокие, худые, немногим старше двадцати, все модно и дорого одеты, хотя они постарались сделать так, чтобы их одежда казалась совсем простой. Двое были в шортах цвета хаки, открывавших загорелые мускулистые ноги, разноцветных рубашках с коротким рукавом от «Роберта Грэма» и мокасинах. Третий – в мешковатых джинсах, сильно выцветших, белой рубашке с длинным рукавом навыпуск и мягких туфлях от «Гуччи».
Один из них смял банку от пива и бросил в пустую мусорную корзину. Они стояли и молча разглядывали двух женщин.
Блюм повернулась и посмотрела на них.
– Вы перепутали туалет, – сказала она. – Мужской находится рядом.
Парень в джинсах шагнул вперед, взглянул на приятелей и усмехнулся, показав превосходные белые зубы.
– Нет, это именно то место, куда мы хотели попасть, потому что вы здесь, – сказал он.
– Должно быть, ты издеваешься, – недоверчиво сказала Этли. – Парни, вы что, пришли прямо со студенческой вечеринки?
Парень улыбнулся и из заднего кармана вытащил бутылку «Мэйкерс Марк»
[17].
– Тут ключевое слово – вечеринка, леди.
Блюм посмотрела на Пайн, которая не сводила взгляда с полупустой бутылки. Затем произнесла:
– Этого не будет.
– Перестаньте; мы искали как раз таких, как вы двое, – сказал мужчина. – Зрелые женщины, что может быть лучше? И поверьте: вам понравится то, что вы получите.
Он откупорил бутылку, сделал глоток виски, передал ее своим приятелям, и каждый из них немного выпил из горлышка.
Пайн изучила каждого.
– Неужели для вас это единственная возможность потрахаться? – спросила она.
– Проклятье, мы можем получить любую телку, какую только захотим. Я вполне могу положиться на собственное очарование. И деньги моей семьи. – Он указал на своих спутников. – Кстати, мои друзья тоже.
– В таком случае зачем сидеть в засаде возле женского туалета?
Парень ухмыльнулся.
– Потому что мы можем и мы хотим.
– С нами не получится, – резко сказала Блюм.
Усмешка исчезла с губ парня.
– Не думаю, что у вас есть выбор.
– В таком случае вы не слишком хорошо продумали свой план.
Парень вытащил из кармана небольшой нож.
– Я не люблю насилие, но тут уж как получится… А теперь просто делайте то, что мы скажем, и никто не пострадает.
– О, кто-то совершенно определенно пострадает, – ответила Пайн.
Она шагнула вперед и обезоружила парня, сломав ему запястье. Когда тот взвыл от боли и согнулся, она схватила его за шиворот, нагнула голову вниз и мощным апперкотом, который нанесла коленом, вышибла пару идеальных передних зубов. А затем, используя его вес, швырнула на зеркальную стену над раковиной и разбила его головой зеркало. Парень упал на раковину лицом вниз; его развернуло, он рухнул на пол и так и остался лежать, подвывая от боли.
– Эй, эй! – крикнул второй парень и бросился в бой, но тут же отлетел назад после того, как Пайн пнула его ногой в горло; он ударился спиной о стену и сполз на пол, пытаясь втянуть в себя воздух.
Этли подошла и окончательного вырубила его, ударив предплечьем – и его голова с глухим стуком ударилась о выложенную кафелем стену.
Последний зарычал!
– Тебе конец, сука. У меня черный пояс.
Однако он прекратил рычать и отпрыгнул назад, когда Пайн вытащила и направила на него пистолет. Другой рукой она достала значок ФБР.
– Теперь ты свое получишь, мистер Дебил.
– О, дерьмо! – воскликнул парень. – Черт тебя побери…
– На пол лицом вниз, – приказала Пайн. – Давай!
Парень послушно лег, но не сдержался и выпалил:
– И почему вы не вытащили свой проклятый пистолет сразу? Зачем было надирать им задницы?
– Потому что она могла и хотела, – сказала Блюм.
Этли вытащила из кармана пластиковые наручники и сковала троих парней вместе, руки и ноги, спина к спине, так что они не могли пошевелиться. После того как Пайн и Блюм воспользовались кабинками и вымыли руки, Этли набрала 911. Она рассказала диспетчеру, что произошло, и сообщила, где они находятся.
– Я не могу остаться, чтобы предъявить им обвинение; просто посадите их на пару лет за глупость.
Когда Пайн села за руль «Мустанга», Блюм повернулась к ней.
– Круто! – сказала она с восхищением.
