Иззи хотелось умолять, чтобы он сохранил ей жизнь, но ее так сильно трясло, что зубы выбивали дробь и говорить совсем не получалось. Удастся ли спастись той женщине в приемной и оставшейся с ней девушке? А если да — расскажут ли они репортерам, какой храброй была Иззи, как помчалась на звук выстрелов, чтобы оказать помощь раненым? Еще ей подумалось: скоро ли об этом услышит Паркер? И не придется ли приглашенным на их свадьбу идти вместо этого на похороны?
— Отойди и не мешай мне прикончить его, — сказал ей убийца, и только тогда она увидела, что пистолет направлен не на нее, а на доктора Уорда.
В жизни бывают мгновения, которые полностью меняют человека. Скажем, как тогда, когда Иззи украла на заправке гамбургер, потому что перед этим ничего не ела четыре дня. Или когда открыла счет в банке. Или три года назад, когда вошла в палату Паркера.
В эту секунду она поняла, что не собирается умереть без чертовски хорошей драки!
Иззи встала прямо перед лежавшим на полу врачом и раскинула руки в стороны, прикрывая раненого собой, как щитом.
— У меня пуль хватит на вас обоих, — рассмеялся убийца.
«Пулю я остановить не смогу, — подумала Иззи. — Но могу остановить его, не дать ему выстрелить».
Иззи заставила себя посмотреть убийце в глаза, и он показался ей василиском, способным взглядом превратить ее в камень. Но ведь он ворвался с пистолетом в клинику-абортарий. Вполне возможно, просто еще один противник абортов и сторонник сохранения жизни. Она собрала по ниточке всю храбрость, какая только в ней была, и сжала эту храбрость в крепкий кулак.
— В меня стрелять нельзя, — сказала она. — Я беременна.
Десять часов утра
Когда Бекс заезжала на стоянку Центра, прямо перед бампером машины вдруг выскочил один из протестующих, и Бекс ударила по тормозам. Мужчина громко кричал, размахивая руками над самым капотом. С пассажирского сиденья расширившимися от страха глазами за этим наблюдала Рен.
— Мне показалось или ты говорила, что у них здесь есть специальные сотрудники, которые провожают посетителей внутрь? — обратилась Бекс к племяннице. — Что-то я не вижу никого в розовом переднике.
— Наверное, время еще слишком раннее, — предположила Рен.
Пока Бекс с черепашьей скоростью въезжала на стоянку, Рен смотрела вокруг, вытянув шею. Поглядывая в зеркало заднего вида, Бекс обратила внимание, что тот мужчина вернулся к основной группе, расположившейся у дальней стороны забора, и пожилая дама налила ему из термоса чашку кофе.
Наконец Бекс припарковалась и расслабила руки, державшие руль.
— Может, проводишь меня в клинику? — тихонько попросила Рен.
Бекс повернулась к ней, испытывая душевные муки.
— Миленькая, я… — Но для Рен она была готова на все!
— Ладно, забудь, — остановила ее девочка. — Можешь подождать в машине, я долго не задержусь.
— Я считаю, женщина имеет право делать со своим телом все, что пожелает, — вздохнула Бекс. — Да, я так считаю. Но не могу сказать, что лично я сделала бы такой выбор.
— А ты не забыла: я сюда явилась не для того, чтобы мне сделали аборт? — уточнила Рен.
— Конечно нет. Но…
Она не могла вслух сказать то, о чем подумала. Даже если Рен вместе с ней войдет в клинику с самыми благими намерениями, там все равно будут и другие женщины — вероятно, и такие, у кого нет тети для сопровождения, такие, у кого не осталось возможности выбирать. Женщины, прячущие свои тайны от всех вокруг. Сама эта мысль заставила ее схватиться за живот.
Рен положила на торпеду недоеденный пончик с шоколадным кремом.
— И ничего не бери в голову, — предупредила она тетю.
Бекс смотрела, как племянница идет по направлению к Центру. И вдруг обзор ей перекрыл грузовик, затормозивший прямо перед ее машиной.
Бекс просигналила и сделала выразительный жест: мол, какого черта ты сюда влез? Водитель грузовика бросил на нее рассеянный взгляд. Странно — может, он просто сбился с дороги? В кабине он был один, и там не было женщины, которая могла бы направляться на прием.
Бекс снова перевела взгляд на Рен, а та как раз подходила к сетке забора и рядам демонстрантов. И одна из женщин уже подалась к ней, протянула руку.
Нет, черт их побери!
Бекс мигом выскочила из машины и стремглав понеслась к Центру. Догнала Рен и обвила ее рукой, крепко прижимая к себе.
— Но ведь… — повернулась к ней удивленная Рен.
— Никаких «но», — решительно ответила Бекс. — Одну я тебя туда не пущу.
— Вы опаздываете, — отметила диспетчер Хелен, когда Хью вошел в помещение полицейского управления.
— Да у меня еще десять минут в запасе, — возразил Хью, взглянув на часы.
— Совещание, однако, уже началось.
— Какое совещание?
— В комнате отдыха сотрудников идет совещание, — поставила в известность Хелен.
— Вот ведь черт! — Подождав, пока Хелен нажмет кнопку и впустит его, Хью помчался в подвал, прыгая через две ступеньки.
Когда в предыдущий раз он опоздал на совещание, шеф на него накинулся: мол, несерьезно относится к своим должностным обязанностям. А как может начальник управления делать Хью своим фактически заместителем, если тот пренебрегает неизбежными рутинными делами?
Макэлрой, чуть не споткнувшись, свернул по коридору, надеясь проскользнуть в помещение незамеченным, и тут услышал голос шефа:
— Наконец-то детектив Макэлрой сделал нам подарок, осчастливив своим присутствием. Кстати, о подарках…
И все сотрудники управления дружно затянули «Happy Birthday to You…»
[50]. А Пола, его секретарша, протянула Хью поднос с кремовыми пончиками, образующими цифры 4 и 0. В один пончик воткнули горящую свечу.
Хью покраснел. Он терпеть не мог оказываться в центре внимания. Эти дни рождения… Обычно они служили ему просто напоминанием о том, что необходимо продлить лицензию на вождение и регистрацию табельного оружия, да еще пройти ежегодный медосмотр.
Пола подошла к нему и поставила поднос на стол, чтобы имениннику было удобнее задуть свечу.
— Загадай желание, — отступив на шаг, со всем своим очарованием улыбнулась она.
— А кто сказал, что у меня сегодня день рождения? — сделал он отчаянную попытку как-то обойти все это.
— «Фейсбук», — промурлыкала Пола. — Не нужно было принимать меня в друзья.
Ответ был исчерпывающим. Хью ничего не оставалось, как зажмуриться, загадать желание и задуть свечу.
